В будний день в «Пасифик Лэнд» обычно почти никто не отдыхает. Публика приезжает сюда в основном на выходные или во время летних каникул. Как друзья и предполагали, вилла Б-4 была свободна. Пока Рюдзи говорил с администратором, Асакава занес вещи в коттедж и переоделся в тренировочные брюки и футболку.
Переодевшись, Асакава обвел глазами комнату. Всего неделю назад, поздним вечером, умирая от страха, он удирал из этого «дома с привидениями». Его память сохранила события той ночи в мельчайших подробностях. Он помнил, как несся в уборную, едва справляясь с подступающей к горлу тошнотой. Помнил, как, скорчившись у унитаза, сидел и бессмысленно глядел в стену. На стене красовалась довольно-таки тупая надпись, сделанная кем-то из постояльцев. Асакава запомнил ее от первого до последнего слова.
На всякий случай он открыл дверь туалета и заглянул внутрь. Надпись никуда не исчезла. Она криво пересекала стену в том же месте, что и неделю назад.
В начале третьего Рюдзи с Асакавой устроились на балконе с заранее купленными обеденными наборами и, любуясь близлежащей рощей, приступили к еде. С тех самых пор, как они распрощались с доктором Нагао, все происходило в бешеном темпе, и только теперь друзья смогли хоть ненадолго расслабиться. Бывает такое, что, вдруг устав от бесконечной спешки, ты садишься и ничего не делаешь, просто наслаждаешься свободным течением времени. Не раз во время редакционных авралов когда вот-вот уже нужно было сдавать статью, Асакава уходил в кафе и подолгу сидел у стойки, наблюдая, как кофеварка-эспрессо, пофыркивая, выплевывает обжигающий кофе в подставленную чашку. Потом, правда, он всегда проклинал себя за напрасную трату времени.
— Главное — как следует поесть, — с набитым ртом проговорил Рюдзи, который предусмотрительно купил для себя целых два бэнто. Асакаве, однако, есть совсем не хотелось. Его палочки то и дело застывали в воздухе. Вместо того чтобы наслаждаться трапезой, он разглядывал через балконную дверь обстановку в коттедже, а потом неожиданно спросил у Рюдзи:
— Слушай, я что-то не понимаю. Что мы с тобой собираемся теперь делать?
— А чего тут понимать. Сейчас пообедаем и будем искать Садако.
— А после того как мы ее найдем?
— Отвезем ее останки в Сасикидзи, и там их похоронят как следует, а то в колодце лежать, знаешь ли…
— Значит, ты думаешь, что «магическая формула» заключалась именно в этом? Что Садако просто хотела, чтобы ее вытащили из колодца и похоронили?
Рюдзи молча жевал, уставившись невидящими глазами в одну точку. На его лице было написано, что он и сам не очень-то уверен в правильности своего предположения. Асакаве стало не по себе. Это их последний шанс, и хотелось бы знать наверняка, что они лезут в колодец не просто ради своего удовольствия, а потому, что на это есть веские основания. Времени на исправление ошибок у них уже нет.
— По-моему, это единственное, что нам остается, — с этими словами Рюдзи отшвырнул пустую коробку.
— А ты не подумал, что, может быть, она хотела, чтобы мы отомстили ее убийце?
— В смысле, что если мы прикончим старичка Нагао, то дух Садако успокоится и покинет наш бренный мир, так, что ли?
Асакава пристально посмотрел на Такаяму, пытаясь понять, что тот затевает. Может быть, Рюдзи надеется, что если версия с захоронением останков Садако в Сасикидзи не сработает — и, соответственно, Асакава умрет, — то он успеет убить Нагао и спасется? Вдруг он отвел Асакаве роль подопытного кролика, а сам только и думает, что о спасении собственной шкуры…
— Ладно, Асакава, хорош паниковать, — улыбнулся Рюдзи, словно прочитав его мысли. — Я надеюсь, ты понимаешь, что если бы Садако действительно затаила зло на господина Нагао Сиротаро, то его давным-давно не было бы в живых.
С этим Асакава не мог не согласиться. Садако обладала поистине чудовищной силой. Но все-таки ответ Рюдзи его не удовлетворил:
— А почему тогда она позволила этому доктору с такой легкостью себя убить?
— Я-то откуда знаю?! Может, ей надоело, что вокруг нее постоянно умирают люди и что все ее надежды неизбежно рушатся. Разве историю с театральной студией нельзя считать крушением надежд? Или этот ее визит в туберкулезный санаторий. Представляешь, дочь приезжает навестить отца и узнает, что он со дня на день должен умереть…
— То есть ты считаешь, что человек, разочаровавшийся в жизни, не может ненавидеть своего убийцу.
— Нет, я считаю, что вполне возможно, что Садако сама заставила Нагао сделать то, что он сделал… Понимаешь, о чем я? Она просто совершила самоубийство руками другого человека.
У Садако были все причины для того, чтобы желать смерти: самоубийство матери, смертельная болезнь отца, вынужденный отказ от театральной карьеры, собственная физическая неполноценность и, может быть, многое другое, о чем ни Рюдзи, ни Асакава никогда не узнают…
А если это все-таки не самоубийство? Но тогда как объяснить тот факт, что Нагао до сих пор жив? Ведь случай, о котором разузнал Ёсино, — внезапная смерть от остановки сердца художественного руководителя студии Сигэмори, который накануне с нехорошими намерениями и в пьяном виде отправился в гости к Садако, — доказывает, что девушка обладала страшной способностью. Способностью убивать людей мыслью. Она могла убить человека, и никто бы не сумел доказать, что это сделала она. То есть убить Нагао не составило бы для Садако никакого труда, но он жив. Значит, это было все-таки самоубийство.
— Ну хорошо, пусть это самоубийство, но ведь он ее еще и изнасиловал? Неужели Садако хотела, чтобы перед смертью ее непременно изнасиловали? Только не говори мне, что ей было обидно умереть девственницей, — предостерег Асакава.
Рюдзи озадаченно посмотрел на Асакаву. Было видно, что он как раз собирался ответить именно так.
— А почему бы и нет? — наконец сказал он.
— Что «почему бы и нет»?
— Почему ты считаешь, что вопрос о девственности ее не волновал? — Рюдзи вдруг посерьезнел. — Мне вот, наоборот, кажется… — Он придвинулся к Асакаве поближе: — Нет, я даже уверен, что Садако как раз и не хотела умирать, так и не потеряв невинность!
«Что-то на Рюдзи непохоже», — подумал Асакава. Он не мог толком объяснить, что его смущало в поведении друга, но даже выражение лица Такаямы показалось ему каким-то неестественным.
— Ты что, серьезно? У женщин ведь все по-другому. Особенно если ты имеешь дело с Садако Ямамура.
— Да ладно, я пошутил. Конечно, Садако не хотела, чтобы Нагао ее изнасиловал.
Кому же захочется? Между прочим, она его здорово укусила, прямо до кости! Просто после того как все это произошло, ей уже не хотелось больше жить. Поэтому она послала Нагао мысленный сигнал, а дальше все случилось само собой… ну, ты уже слышал эту историю.
— Слышал-слышал. Только если в планы Садако не входило быть изнасилованной, то тогда она должна ненавидеть Нагао. Ты разве так не считаешь?
— Дался тебе этот Нагао. Ты что, забыл, что ли, что Садако испытывает ненависть не к кому-то одному, а ко всему человечеству? Нагао для нее — червяк. А червякам, даже если их ненавидят, никогда не мстят…
..лютая ненависть… Предположим, что Садако записала свои воспоминания на видеокассету именно потому, что ненавидела людей. Но что же это тогда такое? Война против всех? Вызов всему человечеству? Чего Садако могла хотеть от тех, кто по несчастливой случайности все-таки посмотрел эту запись? Как узнать содержание «магической формулы»?
В этот момент Рюдзи рявкнул:
— Все, хватит прохлаждаться! Вместо того, чтобы тратить время на пустые размышления, давай займемся делом. Начинаем поиски Садако прямо сейчас. В конце концов, она единственный человек, который знает ответы на все наши вопросы. — С этими словами Рюдзи одним глотком допил остатки чая, поднялся на ноги и со всей силы швырнул пустую бутылку в сторону долины.
Стоя на пологом склоне, они оглядывали буйные заросли высокой травы. Рюдзи всучил Асакаве серп и, не говоря ни слова, кивнул в сторону коттеджа Б-4. Асакава вопросительно взглянул на приятеля.