Но проект закрыли, он пал жертвой экономического спада, который поразил Землю и всю Солнечную систему и был вызван Крахом Знания. Наступила эпоха поражений и отступления человечества с передовых рубежей на безопасные позиции. И теперь почти готовый корабль «Терра Нова» был законсервирован на орбите Земли.
Угасающая экономика могла предложить бывшим пилотам межзвездных кораблей немногое. Новые пассажирские линии не открывались, грузовые рейсы между крупными планетами тоже отправлялись все реже. И Диане пришлось мотаться с грузами из ОбнаПура на менее удаленные орбитальные станции, в грязные космопорты, вновь в ОбнаПур и так далее без конца. Ей повезло, она сумела покинуть Землю и найти работу в поселениях. Но и для здешних пилотов в конце концов настала тяжелая пора.
Однако Диана об этом почти не думала. Ей хотелось вообще бросить астронавтику, выбрать одно из дальних поселений и смыться туда навсегда. Разумеется, тамошнюю жизнь не сравнить с разведкой новых звездных систем, но, по крайней мере, она жила бы в некотором роде на границе обитаемого мира. Диана перестала понимать людей, живущих на Земле или близ нее. Власть загребают сумасшедшие, и за примером недалеко ходить.
Диана задумчиво созерцала огромный объект, плывущий в темноте. Пурпуристы пришли сюда с Земли, завладели этим космическим пунктом — старой исправительной колонией Тихо, — и ООН странным образом признала их в качестве законного правительства.
Диана приняла решение. Если нельзя лететь к звездам, она найдет хоть что-нибудь, уголок или планету, раньше ей незнакомую. Навряд ли она сумеет всегда жить в космическом доме, этакой плавающей в пространстве консервной банке. Значит, надо ехать в одно из поселений. На Марс или, допустим, на Титан. А может, в Пояс астероидов.
Диана Стайгер еще раз проверила приборы «Рабочей лошадки» и еще больше погрустнела. Все в порядке. До такой степени в порядке, что совершенно нечего делать. Через десять минут пуск трансорбитального ракетного двигателя. «Лошадка» знала, как его осуществить, куда лучше, чем сама Диана.
Корабль включил моторы, с безупречной точностью отработал ракетным двигателем, а для Дианы никакого дела по-прежнему не находилось. «Ничего, осталось недолго, — сказала она себе. — Совсем недолго».
Великий Клешневидный Оглушитель взглянул на монитор. До свидания, «Рабочая лошадка». Вон она, маленькая светлая точечка в десяти градусах от мерцающего тела почти полной Луны, а вокруг тепло и ярко сияют старые знакомые — звезды. Он перевел взгляд вниз, на приборную доску связи с Луной. Везде зеленые огоньки, все каналы связи с Луной включены. Вот это ни к чему, за это он получит нагоняй от шефа.
Однако он не тронул тумблеры, а выключил только лишний свет — слишком уж красивый был вид. В зоне связи мигали сигнальные огни «Рабочей лошадки», обеспечивая Фрэнку хорошую видимость. Умница, Диана. Многие астронавты теперь не дают себе труда зажигать огни в зоне связи, особенно в Районе Обнаженного Пурпура. Фрэнк вздохнул и покачал головой. Что-то неладное творится в мире, где столько людей трудятся не покладая рук, а плодов почти никаких. И от пурпуристов мало толку.
Оглушитель выполнял разнообразные диспетчерские обязанности, но основной его специальностью была радиотехника; он отвечал за то, чтобы Район Обнаженного Пурпура в какой-то мере не терял связь с остальным миром. В поддержании этой самой меры и заключалась его работа. Если связь совсем нарушалась, он старался как-нибудь ее наладить. Но если связь работала чересчур хорошо, в его обязанности входило создание помех. И, конечно, иной раз требовалось сделать положение непредсказуемым. Ни в чем никакой устойчивости — важнейший тезис философии пурпуризма.
Обязанности, конечно, немного странные, но Оглушитель, известный в жизни до Пурпура как Фрэнк Барлоу, был мастером своего дела. Поэтому его прозвали Великим Оглушителем, и ортодоксальным пурпуристам, не одобрявшим проявление каких бы то ни было способностей, он казался подозрительным.
Но это не имело значения. Оглушитель (или Фрэнк, как он до сих пор называл себя мысленно) просто бескорыстно любил радио, электронику и системы связи. В эпоху Краха Знания в мире осталось немного рабочих мест для человека с такой квалификацией. Он приехал в Район Обнаженного Пурпура, потому что не имел возможности заниматься любимым делом в другом месте. В своей теперешней работе он находил то преимущество, что ему позволяли, от него даже требовали испытывать безумные методики, запрещенные в других центрах связи.
Но здесь он все-таки чувствовал себя неспокойно. Может быть, именно эта неотпускающая тревога и спасла его. Вот если бы он свыкся с этими людьми, то ему наступил бы конец.
Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, и он снова настроил радиосвязь.
— Эй, Диана, ты еще здесь?
— Все еще здесь, Фрэнк, — прозвучал из верхнего динамика голос Дианы. — Что случилось?
Оглушитель уже собрался ответить, но тут его отвлек звездный пейзаж на экране. С ним творилось что-то необычное.
Сверкнула искра, и экран на секунду погас. Наверное, случайный солнечный зайчик. Изображение тут же вернулось, но все равно что-то в нем было не так. Оглушитель нахмурился и всмотрелся повнимательнее.
Нет, вроде бы все как надо. Корабль Дианы движется на фоне звезд. Господи, каких звезд? Чепуха какая-то. Ведь за «Рабочей лошадкой» должна быть видна Луна! Раздался сигнал тревоги, и система связи с Луной отключилась. Каналы связи с Землей работали исправно, а лунные пришли в негодность. Все до одного.
Фрэнк снова взглянул на экран и застыл от ужаса.
Там было другое небо, Луна пропала, и звезды тоже были не те.
7. Ударные волны
Люсьен Дрейфус, как и некоторые другие жители Луны, своими глазами видел исчезновение Земли. Свидетелями были и туристы. В любое время на поверхности Луны находились тысячи туристов, которые осматривали достопримечательности, гуляли в скафандрах или глазели по сторонам в куполах обсерваторий. Местные же жители редко выбирались наверх.
Люсьен работал космическим диспетчером (это было его основное занятие), но когда денег не хватало — а у него их обычно не хватало, — подрабатывал гидом. В тот день у него была назначена экскурсия в смотровой купол. Общаться здесь с шумной толпой туристов, с ахами и охами разглядывающих серый лунный пейзаж, было куда интереснее, чем возиться с ними снаружи, где они весело прыгали или от нечего делать отыскивали изъяны в скафандрах, беззаботно пытаясь совершить случайное самоубийство.
Солнце не мешало посетителям. Снаружи большой затемняющий диск на специально построенном рычаге, поворачиваясь вслед за светилом, неизменно занимал положение между ним и куполом и закрывал солнечный круг. Лунный пейзаж за пределами купола был ярко освещен, сам же купол всегда оставался в тени. В куполе вдоль плинтуса горели лампочки; света хватало как раз, чтобы туристы не сшибались лбами.
Но утренние экскурсии, как в купол, так и на поверхность, давались Люсьену нелегко. Он был совой, привык к ночным сменам в Орбитальной транспортной службе и к ночной жизни в казино. Люсьен взглянул на часы. Около 10:00 по универсальному времени. Конечно, вся эта компания только что сошла с корабля и жила по своему времени. Бог знает, какое для них сейчас время суток.
Люсьен был невысоким, гибким, атлетически сложенным молодым человеком. Он проводил много времени в гимнастическом зале, твердо намереваясь преодолеть свойственную жителям Луны склонность к полноте. Лицо у него было узкое и бледное, рыжевато-каштановые волосы подстрижены под «ежик». Взгляд синевато-серых глаз был проницателен и серьезен, вспыхивая иногда огнем.
Люсьен рассматривал пейзаж. Сейчас его глаза не пылали, а выражали лишь скуку. Возможно, новичкам пейзаж и казался торжественным, но местные жители — луняне, как они себя называли, — видели все это по сотне раз. Никто из них не стал бы без нужды выходить на поверхность. В конце концов поверхность Луны мало меняется. А точнее — совсем не меняется, но туристам этого не понять.