Но вот наконец руки освободились, и Джесс, растерев их, повернулась и принялась неумело возиться с запястьями Дэвида.
— Не мучьтесь, залезьте ко мне в задний карман. Там нож. Нет, в левом.
Джесс перепилила веревки на руках, он забрал у нее нож и задрал ноги на сиденье, но все еще трудился над путами на лодыжках, когда она в ярком лунном свете увидела возвращающегося мужчину.
Тревожное тихое восклицание предупредило Дэвида. Он пробурчал какое-то проклятие и повалился на сиденье, приняв примерно такую же позу, что раньше.
— Возьмите нож, — прошипел он.
Поспешно столкнулись четыре руки, и нож оказался у Джесс. Ей хватило ума не пытаться освобождать свои ноги, а вместо этого сползти на пол лицом вниз, чтобы скрыть отсутствие кляпа, и подсунуть под себя руки. Она не имела ни малейшего представления о том, что собирается делать Дэвид. Разумеется, что-то умное; у автора триллеров должна быть в запасе целая куча вариантов спасения. До сих пор он, безусловно, действовал превосходно. Нет никаких оснований упрекать его за проявленную в Солсбери беспечность; Джесс и сама не ждала неприятностей.
Задняя дверца распахнулась, и Дэвид бросился на похитителя. Одной ногой он при этом наступил Джесс на ребра, она задохнулась и несколько мгновений пролежала без движения. Металлический предмет — домкрат, или гаечный ключ, или что-то еще в этом роде — воткнулся ей в поясницу, она нащупала его и положила на сиденье. Она только начала пилить стягивающую лодыжки веревку, — карманный ножик Дэвида походил на реликт школьных дней, к которому с тех пор не прикасались, — когда машина резко качнулась. Кто-то налетел на нее. Джесс заторопилась. Она высунула голову в дверцу как раз в тот момент, когда Дэвид жестоким приемом дзюдо нацелился в шею противника. Тот нырнул, и удар пришелся по плечу, а по болезненно скривившемуся лицу Дэвида Джесс заключила, что либо мускулы слишком крепкие, либо плечи чем-то подбиты, либо и то и другое. Соперник ударил Дэвида в живот, а потом в челюсть, удар, словно выстрел, эхом прозвучал в безветренной ночи.
Джесс сжала в руке гаечный ключ. Дэвид упал на колени и схватил противника за ноги. В свете луны они напоминали исповедника с кающимся грешником, или короля, которого молят о милости, или судию... Живая картина простояла без изменений достаточно долго, чтобы Джесс успела подскочить и с поразительной точностью опустить гаечный ключ на голову триумфатора. Она сильно подозревала, что это тот самый ключ, которым несколько раньше оглушили ее саму, и впервые полностью осознала, что означает «высшая справедливость».
Дэвид поднялся, потратив на это определенное время. Джесс не пыталась ему помочь; она просто стояла и вся тряслась, а орудие выпало у нее из рук.
— Вы целы? — прохрипела она.
Дэвид тщательно вытер рот тыльной стороной руки и исследовал результат.
— По-моему, — тяжело дыша, сказал он, — я сломал руку, когда его стукнул.
— Называется «стукнул». Я думала, вы читаете свои собственные книжки. Надо вам отработать этот прием дзюдо, или что это там было. Иначе вы просто...
— Если вы скажете еще одно слово — только одно, — пригрозил Дэвид, хватая ее за плечи, — я буду трясти вас... пока вы... не защелкаете... зубами.
— У вас сил не хватит. О, Дэвид, пожалуйста, не падайте в обморок, или я закричу!
Дэвид выпрямился и взглянул на нее с холодным достоинством, которое только слегка портила кровь на подбородке и неимоверная бледность физиономии.
— Что за чушь — в обморок! Я всю дорогу старался не потерять сознание. В последний раз я получал удар в это самое место, когда мне было девять лет, и я... Боже милостивый, что же мы тут стоим? Побежали!
— Вы не можете даже идти, не то что бежать! Вы висите на мне, разве не замечаете? Может, попробуем поймать машину?
— Если другой наш приятель встретил по дороге туда или обратно дружески расположенного водителя, он может вернуться в любой момент. Нам сильно повезет, если он окажется в той самой машине, которую мы поймаем.
Он был прав. Они едва успели прорваться за ограждение с другой стороны дороги, как возле автомобиля затормозил грузовик, и в лунном свете ясно вырисовались загнутые усы кузена Джона.
Возможно, он был рассеянным, но только не тугодумом. Скорчившись за изгородью, Джесс видела, как лицо его вытянулось при взгляде на подозрительно спокойное место действия. Со своего места он не мог видеть тело поверженного соратника, но, видимо, заподозрил неладное. Он обернулся и что-то сказал невидимому водителю грузовика, который ловко развернулся и умчался в направлении, обратном тому, откуда прибыл. Как только грузовик скрылся из виду, кузен Джон поставил канистру с бензином, которую до сих пор держал в руке, и поспешил к машине.
Джесс понимала, почему Дэвид не бросился просить помощи у водителя грузовика. Загнанные в угол злодеи могли прийти в ярость. Она не была уверена, что у них нет оружия. Но когда Дэвид дернул ее за рукав и сделал многозначительный жест в сторону расстилавшихся за спиной полей, она воспротивилась и прошептала:
— Они нас увидят. И услышат.
— Если мы будем сидеть тут на корточках, они нас еще и учуют, — последовал критический ответ. — И возьмут в руки дубину. Пошли, пока они не собрались с мыслями.
Она понимала, что он прав, и все же надо было сделать над собой немалое усилие, чтобы выбраться из уютной земляной норы, создававшей хотя бы иллюзию безопасности, и выйти на полное обозрение, шагая по шуршащим и трещащим сухим листьям, веткам и громыхающим камням. Она услышала со стороны дороги бессловесный рев, но так никогда и не узнала, чем он был вызван — то ли кузен Джон обнаружил поверженного бойца, то ли заметил их. Но, оглянувшись, Джесс различила, как знакомый уже силуэт карабкается через изгородь, преодолевает ее и устремляется в погоню за ними.
Лунный свет, в котором они был видны как на ладони, хоть в одном шел на пользу, позволяя избегать самых заметных ям, но он же все время создавал мерцающие обманчивые тени. Каждый раз, шарахаясь от воображаемой рытвины, Джесс проваливалась в незамеченную настоящую. Поле, казавшееся издали таким ровным и гладким, было покрыто бороздами — глубокими и крутыми, обрывистыми, полными воды и грязи. Там были ограды. Там были изгороди — колючие живые изгороди. Там были ручьи, и вязкие лужи, и широкие полосы пахоты, через которые они тащили ноги с чудовищной медлительностью кошмарного сна. Прежде чем они пересекли второе поле, веселенький розовый дождевичок Джессики уже не радовал глаз: падение в особенно обширную лужу окрасило его в тот самый неприметный коричневый цвет, который Дэвид упоминал в качестве оптимального. Куртка Дэвида осталась висеть на какой-то колючей изгороди, а лицо его, как у зебры, было исполосовано царапинами, полученными от того же источника.
Если у них и мелькала мысль вернуться на дорогу, против нее говорил свет фар, который медленно и целенаправленно перемещался параллельно их скорбному пути. Больно ударив колено при падении в кроличью нору, Джесс пожалела, что не огрела «второго злодея» покрепче.
Единственным утешением в обшей адовой ситуации было сознание, что по полям их преследует кузен Джон. Джесс уже столько знала о нем, что догадывалась о его особенном отвращении к подобным занятиям и видела надежду на спасение в одинаковой с ними недееспособности кузена Джона на вспаханном поле. Она дважды оглядывалась и видела, как пошатывается и падает фигура преследователя; удовольствие от этого зрелища, дополненного эхом проклятий, которое доносил до нее легкий ветерок, придавало ей сил.