Сидел бы сейчас в архиве, в прохладной уютной читальне с кондиционером, листал бы старые подшивки газет… Небось, к осени, если не на диссертацию, так на статью точно материал накопился. Не век же в младших научных ходить…
Только председатель настырный попался. И директора достал, и кого-то повыше. Пришлось все бросить и трястись черт знает куда, на находку посмотреть. Видите ли, правильный какой: «не могу дальше работу продолжать, пока специалист не осмотрит…»
– Я уже давно хочу в деревне клуб построить… – Председатель уматывал борщ за обе щеки, что не мешало ему продолжать информировать гостя. – Новый возводить – сколько ж средств угрохать нужно. А тут здание бесхозное стоит, прилично сохранилось, почему не использовать? Раньше умели строить на века. Не то, что сейчас. Вместо цемента песок добавлять, еще не научились… Правда, – Степаныч на миг замялся, – место, говорят – нехорошее. Сельчане сторонятся усадьбы… Но, думаю, дело – поправимое. Проведем электричество. Сделаем дорогу асфальтовую. Куда предрассудки и денутся…
– Что за предрассудки?
– Болтают всякое. Я сам – нездешний… Говорят, проклятье над усадьбой… Легенда даже есть. Мол, жил там генерал, царский, конечно. Была у него дочь-красавица. Гостил у генерала некий поручик. Дочка не утерпела, поддалась соблазну. Поручик, как порядочный – свататься пошел, колечко обручальное невесте подарил. Только папаша – ни в какую. Мол, не по чину невесту выбрал. Колечко выбросил, а с женихом стреляться пошел. Тому первому стрелять выпало. Выпустил он пулю в воздух, не убивать же отца суженной, а у генерала рука не дрогнула. Дочь его к тому времени забрюхатела. Не снесла позора и утопла. С тех пор, говорят, и мается ее душа. Все ходит, колечко ищет. И кого встретит, тому уже не жить на белом свете. В могилу сведет.
– Многих свела?
– Знаешь, сынок, при желании чертовщину чему угодно приписать можно. Пока я здесь живу, а это уже годков десять, только один пьяный тракторист с обрыва свалился. А так все умирали от старости, как и положено, в постели… Сказки все это…
– Может и сказки, – не стал спорить Виктор, – хотя сама по себе история – занимательная.
После мрачной столовой июльское тепло нежно обласкало тело, а солнце казалось неестественно ярким.
– Сейчас отыщем Гришку, он и проведет нас к подвалу… – Председатель, не смущаясь гостя, отпустил ремень на штанах и смачно рыгнул. – Гришка корову пас, она в усадьбу убежала, бросился ее искать и провалился в подземелье.
Сельская улица была пустой, словно вымершей. Лишь кудахтанье кур во дворах и шелест листьев нарушали непривычную после городской суматохи тишину.
Степаныч забрался в «УАЗик», Виктор нехотя последовал за ним.
Могли бы и пешком пройтись, деревня – всего полсотни дворов…
Но вслух недовольства выражать не стал. Хозяин – барин.
Протряслись мимо покосившихся плетней, завернули за угол. Внезапно председатель сбавил скорость и насторожился. Его напряжение передалось Виктору. У двора, к которому они, судя по всему, направлялись, собралось с десяток сельчан.
– Это еще, что за сборище? – голос председателя нервно дрогнул.
– Беда, Степаныч. Гришка утоп. Васильич, вон, на рыбалку пошел. К обеду стал удочки сматывать. Крючок зацепился, полез доставать, а пацан в камышах качается…
Старик с клюкой, древний, как сама жизнь, словно упивался тем, что первым донес новость начальству. Остальные, молча, сгрудились у калитки. А из двора доносился надрывный вой обезумевшей от горя матери.
Мальчишка лет двенадцати в утратившей цвет, сбившейся комками от высохшей влаги рубашке и серых, закатанных до колен брюках лежал на лавке посреди двора. Его длинные русые волосы спутались вперемешку со ссохшейся коричневой тиной. Над застывшим восковой маской лицом зловеще жужжали отвратительные зеленые мухи.
– Негоже ему здесь лежать, нужно в дом отнести…
Степаныч нежно подвинул рыдающую мать, подозвал кого-то из мужиков, вдвоем вместе с лавкой они подняли тело мальчика и понесли к крыльцу. Рука мальчика соскользнула, беспомощно свесилась, судорожно сжатый кулачек разомкнулся и что-то металлическое негромко звякнуло о выложенную камнем дорожку.
– Что это?
Виктор нагнулся и поднял потускневшее от времени колечко с витиеватым старинным узором. Он протянул находку мужику, который помогал председателю, но тот едва увидев колечко, резко отпрянул и едва не выронил страшную ношу. Его лицо исказилось, побледнело и по цвету теперь мало отличалось от лица погибшего мальчика.
– Ну, что ты там! – крикнул Степаныч, мужик встрепенулся и едва ли не бегом бросился вслед за председателем в распахнутую дверь.
Платочком Виктор протер находку и в лучах полуденного солнца вспыхнула яркая блестинка. Она словно кинжалом пронзила мозг, земля покачнулась под ногами…
Перегрелся, наверное.
Виктор замотал колечко в платочек, спрятал в нагрудном кармане рубашки и, чтобы не упасть, прислонился к стене дома.
– Откуда мне знать, куда делся ваш сотрудник? Ну да, был, сам его привез. Посмотрел погреб, сказал, что ничего интересного для науки в нем нет… Что я нянька ему? У меня, знаете, своих забот по горло… Вот-вот, правильно… Обращайтесь в милицию, пусть ищут. Им за это деньги платят…
Степаныч в сердцах бросил трубку на рычаг, от чего аппарат жалобно забренчал.
– Марьяна! – гаркнул.
В кабинет робко вошла худенькая старушка с веником в руке.
– Признавайся, куда очкарика дела?
– Я ж уже рассказывала, Степаныч. Я его в горнице положила. Утром встала, а его и след простыл. Наверное, к большаку пошел, попутку ловить…
Оперативник из областного УВД прибыл на следующее утро. Мрачный, хмурый недовольный.
– Не фиг мне делать, как всякой ерундой заниматься. Могли бы и участкового прислать, – жаловался Степанычу. – Так нет! Научный сотрудник, возможно, будущее светило, – передразнил кого-то из своих начальников. – Загулял парень, а ты – голову ломай…
– Так вторая неделя пошла…
– А… – оперативник махнул рукой. – Где гарантия, что он здесь пропал? Может, с ним в городе что-то случилось?
После разговора с председателем милиционер допросил нескольких сельчан, но ничего интересного из их рассказов не выудил. Последней Виктора видела Марьяна, у которой председатель определил его на ночлег. Старушка не на шутку испугалась разговора с представителем власти и не могла двух слов связать.
– Ладно, покажите мне тот злосчастный погреб, и буду сваливать. Нечего мне здесь делать. Никаких следов и никакого мотива… Висяк, одним словам. Может, сам объявится?
Дыра в поросшей сорняками груде камней оперативника не прельстила. Желания лезть вниз и пачкать одежду у него не возникло. Посветил вниз фонариком: пустая комнатушка, выложенная потемневшим от времени и сырости некогда красным кирпичом. Ничего интересного.
– Погодь-ка…
В первый и последний раз Степаныч спускался в подземелье вместе с пропавшим Виктором, особо ни к чему не присматривался, полагался на опытный глаз ученого. Да, по правде, и присматривать было не к чему. Голые стены, сводчатый потолок, грязный пол с кучами мусора под ногами. Сейчас что-то было не так. Он поводил фонариком по тесной клетушке. В одном из углов валялась куча битых кирпичей. Несомненно, она появилась недавно, цвет на изломах резко контрастировал с нетронутой кладкой.
– Спускаемся! – велел приказным тоном, оперативник недовольно поморщился, но возражать не стал.