— Коварные вы задаете вопросы. Иногда можно. Но как именно — лучше не спрашивайте.
— Хорошо, не спрошу, — пообещал я. — Скажите только, кому и для чего понадобилось подбрасывать труп Лугара в мою спальню?
(Клянусь, в его, в общем-то, почти постоянно сумрачном взгляде на миг опять промелькнул почти веселый огонек.)
— А не обидитесь?
— С какой стати? — удивился я.
Он пожал плечами:
— Да мало ли. Ну, тогда не обижайтесь: это сделали я и мой… товарищ.
— Что?.. — изумленно прошептал я. — Опять вы?! Но зачем?
— Нам нужно было, чтобы вас прогнали из замка, — кротко и безмятежно пояснил он.
— …! — Несколько не совсем печатных выражений, и: — Но для чего? Для чего… — снова непечатное, — вам это было нужно?! — возопил я.
Он усмехнулся:
— Оригинальный вы человек. Ну, естественно, для того, чтобы Черному Зверю при случае было легче найти вас, а также для получения вами некоторых инструкций.
Я схватился за голову:
— Но это же подлость!
— Это совсем не подлость, сударь, — холодно процедил он. — Это — единственный способ покончить со Зверем и завершить, как я уже сказал, проклятый земной круг Кольца Изокарона. И потом, разве вы не для того приехали, а?
— Но послушайте, — промычал я. — Что теперь подумает обо мне Каролина?
Однако он был безжалостен как кирпич.
— А зачем покинули подземелье? Вам же ясно сказали оставаться там. Если б не сбежали, никто не стал бы применять такие крайние меры. Но не беда — когда все закончится, у вас еще будет время выяснить отношения с госпожой Каролиной. Вот только…
— Что — только? — встрепенулся я.
Он покачал головой:
— Нет, ничего…
Минут пять или десять я сидел и молча пыхтел — как медленно, но, к счастью, все-таки верно остывающий чайник. Наконец, уже почти совсем успокоившись, спросил:
— Скажите, а каким образом в замке очутился этот… Ну, одноглазый из подземелья?
— Вы имеете в виду Яна?
Я взревел как медведь:
— Что?! Тот урод — Ян?.. — И осекся. — Но… но послушайте, этого не может быть! Я же представлял себе его совсем другим!
Ночной гость прищурился:
— А он, сударь, и был еще недавно совсем другим — до встречи со Зверем. — Помолчал и добавил: — Рискну предположить, что коль уж вы так хорошо осведомлены обо всех наших делах, то и меня, наверное, представляли себе другим.
Я вздрогнул.
— Как! Я знаю и вас?
Он опять почти улыбнулся:
— Не исключено, что знаете. Только в несколько ином… качестве. Но увы — тут уже ничего сделать нельзя… Хотя, впрочем, нет, кое-что можно.
— То есть? — осторожно проговорил я.
Он встал.
— Об этом пока рано. Скажу лишь одно: не очень сильно удивляйтесь, сударь, если по окончании всего этого дела я, возможно, попрошу вас кое о чем.
Спина моя вдруг почему-то покрылась мурашками.
— А о чем?..
Его тонкие губы дрогнули:
— Всему свое время, сейчас же мне пора. До свиданья.
— Подождите! — Я тоже вскочил. — Что значит — пора! А я? Я останусь один, здесь, в лесу?!
— Но вы же собирались ночевать один, здесь, в лесу, до того, как я появился?
— Да ведь я не знал тогда, что меня, оказывается, уже используют как наживку на этого вашего Зверя! А вдруг он прямо сейчас и заявится?
Странный человек снова покачал головой:
— "Прямо сейчас" не заявится. Он далеко — все еще зализывает раны после встречи с Яном.
— Ну, спасибо, конечно… — растерянно пробормотал я. — Однако что мне делать дальше? Да хотя бы даже утром?
Он "утешил":
— "Утро вечера мудренее", сударь, не нами придумано. Так что постарайтесь сейчас просто уснуть. — И бесшумно, как тень, шагнул к кустам.
— О господи!.. — в сердцах воскликнул я.
Он резко остановился.
— А вот от подобных слов, — еле слышно проговорил он с мучительной гримасой на бледном, точно гипсовая маска, лице, — я бы вас очень просил в моем присутствии воздерживаться. — И добавил: — Так мы гораздо быстрее придем хотя бы к некоторому взаимопониманию, сударь…
И — исчез в кустах, а я, разинув рот, все еще продолжал стоять и как дурак вглядываться в поглотившую черного человека черную ночь.
Глава XVI
— … Вставайте! — раздался громкий голос над ухом, и кто-то бесцеремонно потряс меня за плечо. Выходит, несмотря на все волнения, я таки уснул.
Приоткрыл глаза и увидел, что солнце уже высоко, а рядом сидит на корточках тот, кого накануне я мысленно окрестил одноглазым бандитом, но появление которого было для меня сейчас приятней и радостней всего на свете.