— Вальмар! — окликнула его Кассандра, протянув к нему руку. — Не смотри так на меня… Мне очень жаль, что все так получилось…
Он остановился у дверей.
— Тебе жаль. Мне тоже жаль. Боюсь, нашим детям тоже будет о чем пожалеть. Ты губишь себя и, возможно, губишь всех нас.
Но Кассандра фон Готхард ему не поверила.
5
В феврале Вальмар и Кассандра присутствовали на Весеннем балу. Погода была еще зимняя, но все уже праздновали приближение весны. Под длинной горностаевой шубой на Кассандре было изысканно-простое бархатное платье с глубоким вырезом и расширяющейся от талии юбкой. В этом белоснежном наряде, дополняемом легкими атласными туфельками, с распущенными волосами Кассандра казалась небесным созданием, лишенным каких бы то ни было земных забот. Невозможно было догадаться, что эта молодая женщина полдня ссорилась со своим возлюбленным из-за его неопубликованной рукописи, что она находится в крайне натянутых отношениях с мужем, с которым почти не разговаривает. С колыбели Кассандру приучили не проявлять на публике своих чувств — для чувств предназначена супружеская спальня. Поэтому фрау фон Готхард вела себя, как всегда, безупречно: ласково улыбалась всем знакомым, танцевала с друзьями и коллегами Вальмара. Ее появление в зале обратило на себя всеобщее внимание — Кассандра фон Готхард всякий раз поражала окружающих элегантностью своих туалетов и неземной красотой.
— Вы обворожительны, фрау фон Готхард. Просто настоящая снежная королева, — сказал очередной партнер по танцу, кажется, какой-то банкир. Вальмар был знаком с ним и, когда тот попросил позволения пригласить Кассандру на тур вальса, разрешение было тут же дано. Плавно кружась по залу, Кассандра то и дело посматривала на мужа, беседовавшего о чем-то с друзьями.
— Спасибо, — поблагодарила она за комплимент. — Вы знакомы с моим мужем?
— Немного. Имел удовольствие встречаться с ним на ниве делового сотрудничества. Но последний год моя… деятельность почти не связана с финансами.
— Вот как? Решили устроить себе отпуск? — любезно улыбнулась Кассандра.
— Отнюдь. Просто я перестал заниматься коммерцией и помогаю нашему фюреру отрегулировать финансовую систему рейха.
Эти слова были произнесены с таким апломбом, что Кассандра взглянула на своего партнера с некоторым удивлением.
— Ясно. Должно быть, вы очень заняты.
— Безусловно. А чем заняты вы?
— Дети и муж отнимают довольно много времени.
— А что вы поделываете в свободное время?
— Что, простите?
Кассандре стало неуютно рядом с этим бесцеремонным господином.
— Я слышал, что вы вроде бы покровительствуете искусствам.
— В самом деле?
Ей уже хотелось только одного — чтобы этот танец поскорее закончился.
— Да, мне так говорили. — Финансист вежливо улыбнулся, но взгляд его оставался ледяным. — На вашем месте я не стал бы тратить столько времени на ерунду. Видите ли, наша концепция искусства в скором времени претерпит значительные изменения.
— Вот как?
Кассандре показалось, что она сейчас упадет в обморок. Кажется, этот человек предостерегал ее насчет Дольфа. Или, может быть, она сходит с ума и ей уже слышится угроза в самых невинных словах?
— Да, это так. Дело в том, что наши писатели — люди слабые и психически неполноценные. Так дальше продолжаться не может.
Нет, она не ошиблась — он действительно намекает на Дольфа! Кассандра вспылила:
— По-моему, вы и так уже положили этому конец. Насколько я заметила, кое-кого из писателей больше не печатают. Или я ошибаюсь?
О Господи, что это на нее нашло? Хорошо, что не слышал Вальмар… В это время танец подошел к концу. Сейчас этот мучительный разговор закончится. Но Кассандра почувствовала, что ей хочется высказаться до конца; приходилось сдерживаться.
— Пусть вас не заботит вся эта чушь, фрау фон Готхард. — Она меня и не заботит.
— Рад слышать это.
Вот опять. Что это было — угроза? Но партнер уже подводил ее к Вальмару. Разговор был окончен. Больше в тот вечер Кассандра этого человека не видела. На обратном пути она хотела рассказать обо всем Вальмару, но не решилась — знала, что он рассердится или, хуже того, испугается. А на следующий день Дольф был в таком хорошем расположении духа, что Кассандра не стала говорить о вчерашнем инциденте и ему. В конце концов, ничего особенного не произошло. Какой-то полоумный банкир, влюбленный в Гитлера и третий рейх, наговорил ей всякой чепухи. Ну и что с того?
Дольф, наконец, принял решение. Он будет продолжать писать, даже если не сможет печатать свои произведения. Он продолжит поиски издателя. Но из страны он не уедет — даже если ему грозит голодная смерть. Они не смогут вынудить его оставить родину. Он имеет право жить в Германии, а еврейство тут ни при чем.
— Не хочешь ли прогуляться возле замка? — с улыбкой спросила Кассандра.
За последние две недели они ни разу не были в парке.
— С удовольствием.
Прогулка продолжалась почти два часа. Они бродили вокруг пруда, возле замка, наблюдали за играющими детьми, обменивались улыбками с прохожими. Все было совсем как прошлой зимой, когда Дольф и Кассандра встретились здесь по чистой случайности, а потом эти случайные встречи повторялись вновь и вновь. Они тянулись друг к другу, хоть каждый страшился будущего.
— Знаешь, о чем я думал, когда выискивал тебя тут? — улыбнулся Дольф, сжимая ее руку.
— О чем?
— Я думал, что ты самая загадочная, самая неуловимая из всех женщин. Думал, что, если смогу провести с тобой наедине один день, то этого счастья хватит на всю оставшуюся жизнь.
— А сейчас ты счастлив?
Кассандра прижалась к нему. На ней была длинная твидовая юбка, коричневые замшевые ботинки и короткое меховое манто.
— Счастливее, чем когда бы то ни было. А ты? Тебе в этот год пришлось нелегко.
Дольф все время помнил о той сложной ситуации, в которой находилась Кассандра, о ее отношениях с Вальмаром и детьми — особенно теперь, когда муж обо всем знает.
— Мне не было тяжело. Мне было чудесно. — В ее взгляде читалась неподдельная любовь. — Я всегда мечтала о таком, но была уверена, что подобного счастья мне не испытать.
Конечно, ее счастье было далеко не безоблачным, но Кассандре хватало и такого, хватало драгоценных часов, которые она проводила в обществе Дольфа.
— Я всегда буду с тобой, — уверил ее он. — Всегда. Даже после своей смерти.
— Не нужно так говорить, — расстроилась она.
— Я имел в виду, глупая барышня, тихую смерть от старости — лет в восемьдесят. И учти — без тебя я никуда не уеду.
Эти слова вызвали у Кассандры улыбку, и они, взявшись за руки, побежали вдоль пруда, по направлению к дому. Вернувшись, они с удовольствием выпили чаю, однако чаепитие продолжалось недолго — обоим хотелось совсем другого. Они занимались любовью страстно и жадно, словно ничего более важного на свете не существовало. Потом оба уснули, прильнув друг к другу.
Первым проснулся Дольф. Его разбудил грохот, доносящийся снизу. Потом на лестнице загрохотали сапоги. Окончательно проснувшись, Дольф сел на кровати. Тут проснулась и Кассандра. Она инстинктивно почувствовала опасность, и глаза ее расширились от ужаса. Не говоря ни слова, Дольф накинул на нее одеяло и, совершенно обнаженный, бросился к двери, но было слишком поздно. В спальню ворвались люди в коричневой форме с красными повязками на рукавах. В первый миг Кассандре показалось, что их целая толпа, но на самом деле штурмовиков было всего четверо.
Дольф натянул халат и недрогнувшим голосом спросил:
— Что это значит?
Но они лишь расхохотались в ответ, а один схватил его за горло и плюнул ему в лицо.
— Вы только послушайте этого еврея!
Двое штурмовиков схватили Дольфа за руки, а третий со всей силы ударил его в живот. Согнувшись пополам, Дольф обмяк. Штурмовик ударил его сапогом в лицо, из разбитого рта хлынула кровь. Тем временем четвертый, очевидно, бывший у них за главного, не спеша осмотрелся по сторонам.