— Герхард! — строго нахмурилась фрейлейн Хедвиг, а Кассандра весело рассмеялась.
Заговорщически понизив голос, она шепнула своему очаровательному сыночку:
— Там и в самом деле будет жуткая скукотища, но никому об этом не говори. Это будет наш с тобой секрет.
— Ты очень красивая, — заявил Герхард, одобрительно оглядывая ее.
Кассандра чмокнула его в пухлую ручонку.
— Спасибо.
Она прижала ребенка к себе и нежно поцеловала в золотистую макушку.
— Спокойной ночи, мой маленький. Ты возьмешь собачку с собой в постель?
Герхард покачал головой:
— Хедвиг говорит, что этого делать нельзя.
Кассандра ласково улыбнулась няне, полной женщине средних лет.
— Думаю, ничего страшного не будет.
— Хорошо, госпожа.
Малыш просиял, и они с матерью хитро улыбнулись друг другу. Потом Кассандра улыбнулась дочери:
— А ты возьмешь с собой в постель свою новую кошку?
— Наверно, возьму.
Девочка взглянула сначала на няню, а уже потом на мать. Кассандра почувствовала, как внутри у нее все опять сжимается.
— Завтра покажи ее мне, хорошо?
— Хорошо, сударыня, — ответила Ариана.
Это обращение больно задело Кассандру, но она не подала виду — ласково поцеловала дочку, махнула детям рукой и тихо закрыла за собой дверь.
Спустившись по лестнице настолько быстро, насколько позволяло узкое платье, Кассандра появилась в прихожей как раз вовремя — Вальмар приветствовал первых гостей.
— А вот и ты, дорогая.
Он обернулся к ней с улыбкой, как всегда, восхищенный ее красотой. Последовали неизбежные приветствия, мужчины щелкали каблуками, целовали дамам ручки. Пару, прибывшую первой, Кассандра принимала у себя дома впервые, хотя они несколько раз встречались на официальных раутах в банке. Взяв мужа под руку, Кассандра последовала за гостями в салон.
Вечер прошел как обычно — изысканные яства, лучшие французские вина, светская болтовня. Разговор вращался главным образом вокруг двух тем — банковского дела и путешествий. О детях и о политике говорить было не принято. Шел 1934 год, недавняя смерть рейхспрезидента фон Гинденбурга освободила Адольфу Гитлеру путь к безраздельной власти в стране. И тем не менее банкиры считали ниже своего достоинства обсуждать политические вопросы. Гитлер стал рейхсканцлером еще в минувшем году, однако это событие никоим образом не отразилось на состоянии дел германских финансистов. У Гитлера была своя работа, у них — своя, не менее важная для блага рейха. Многие банкиры относились к выскочке-рейхсканцлеру с презрением, считали, что опасаться его не приходится. Живи и давай жить другим — вот золотое правило. Но были, разумеется, и такие, которым идеи Гитлера пришлись по душе.
Вальмар фон Готхард не относился к их числу, однако предпочитал держать свои политические убеждения при себе. Темпы, с которыми нацисты концентрировали в своих руках власть и влияние, внушали ему тревогу. В приватных беседах Вальмар не раз говорил своим близким друзьям, что дело может закончиться войной. Однако на званом ужине о подобных материях дискутировать не пристало. Блинчики с клубникой и шампанское занимали гостей гораздо больше, чем проблемы третьего рейха.
Последний гость ушел в половине второго ночи. Когда супруги, наконец, остались наедине, Вальмар устало обернулся к Кассандре и зевнул:
— По-моему, ужин прошел превосходно, дорогая. Ты знаешь, утка мне понравилась больше, чем рыба.
— В самом деле?
Кассандра подумала, что нужно будет завтра сообщить об этом повару. Фон Готхарды традиционно устраивали поистине лукулловы пиршества: непременно закуски, супы, рыбные блюда, мясные блюда, салаты, сыры, десерт и в заключение фрукты. Такова была традиция, и отказываться от нее они не собирались.
— Тебе понравился вечер? — спросил муж, когда они медленно поднимались по лестнице.
— Конечно, Вальмар. — Кассандра была тронута. — А тебе?
— Во всяком случае, польза от него была. Думаю, что теперь бельгийская сделка состоится. Мне было очень важно побеседовать с Гофманом в неофициальной обстановке. Очень рад, что он пришел.
— Что ж, тогда я тоже рада.
Кассандра сонно подумала, что, очевидно, в этом и состоит цель ее жизни — помогать мужу провернуть бельгийскую сделку, а любовнику — написать новую книгу. Так вот ради чего она живет на свете? Ее предназначение — помогать мужчинам в их деятельности? Если так, то почему мужчинам, а не собственным детям? Нет, не так: почему не самой себе?
— По-моему, у него прехорошенькая жена, — сказала она вслух.
Вальмар безразлично пожал плечами. Они были уже на площадке второго этажа. Муж грустно улыбнулся:
— Не обратил внимания. Боюсь, что после тебя другие женщины перестали казаться мне привлекательными.
— Спасибо, — с улыбкой поблагодарила Кассандра.
Настал неловкий момент — оба стояли каждый перед своей дверью и никак не решались разойтись. В обычные вечера эта сцена была менее мучительна. Вальмар просто удалялся в свой кабинет, а Кассандра отправлялась к себе в будуар почитать какую-нибудь книжку. Но сегодня им пришлось подниматься по лестнице вместе, и каждый с особой остротой ощутил свое одиночество. В прежние времена супруги нередко проводили ночь в спальне у Кассандры, однако теперь — и это было абсолютно ясно обоим — подобные встречи стали невозможны. Поэтому всякий раз, желая друг другу спокойной ночи, они чувствовали себя так, словно прощаются всерьез и надолго.
— В последнее время, дорогая, ты стала выглядеть лучше, — произнес Вальмар с нежной улыбкой. — Я имею в виду не только красоту, но и твое здоровье.
— Я и в самом деле чувствую себя гораздо лучше, — с такой же улыбкой ответила Кассандра и заметила, как при этих словах в его глазах что-то погасло. Она поспешно отвела взгляд. Наступило молчание, прерванное перезвоном часов.
— Уже поздно, тебе пора спать.
Вальмар поцеловал ее в лоб и решительно направился к своей двери.
— Спокойной ночи, — тихо прошептала Кассандра ему вслед и быстро прошла к себе в спальню.
3
Над прудом возле Шарлоттенбурга дул холодный, пронзительный ветер. Дольф и Кассандра гуляли по пустынной аллее. Они были в парке одни. Дети еще не вернулись из школы, а влюбленные парочки и старушки, кормившие уток, в такой холодный день предпочитали сидеть дома. Но Дольф и Кассандра были даже рады непогоде — никто сегодня не нарушал их уединения.
— Тебе не холодно?
Кассандра рассмеялась:
— В таком наряде? Даже если мне было бы холодно, я бы постеснялась в этом признаться.
— Еще бы.
Дольф с восхищением посмотрел на ее новую соболью шубу, почти доходившую до земли. На голове у Кассандры была такая же соболья шапка, немного сдвинутая набок; золотые волосы тяжелым узлом лежали низко на затылке. Щеки молодой женщины раскраснелись от холода, глаза казались не синими, а фиалковыми. Дольф обнял ее за плечи и посмотрел на свою возлюбленную с гордостью. Шел ноябрь. Эта удивительная женщина принадлежала ему уже целых восемь месяцев.
— Ты рад, что закончил книгу?
— У меня такое чувство, словно я остался без работы.
— Скучаешь по своим героям?
— Да, поначалу мне их очень не хватало. — Дольф поцеловал ее в лоб. — Но когда я с тобой, мне никто не нужен. Может быть, вернемся?
Она кивнула, и они направились к дому. Шаг их постепенно ускорялся. Дольф распахнул входную дверь, и они вошли в холл. Кассандра давно уже чувствовала себя здесь как дома. На прошлой неделе они отправились в поход по антикварным лавкам, купили два новых кресла и небольшой столик.
— Хочешь чаю?
Он с удовольствием согласился и проследовал за ней в кухню. Кассандра поставила чайник на плиту, выдвинула из-под стола видавшие виды стулья.
— Известно ли вам, сударыня, какое счастье для меня видеть вас здесь? — шутливо спросил Дольф.
— А известно ли вам, сударь, какое счастье для меня здесь находиться?