Она поднялась на ноги и прижала к груди крепко сжатый кулачок. Произнесла, глядя прямо перед собой:
- Если Герард меня все-таки поймает, то это будет последнее, что он сделает в этой жизни. Пусть я умру, но и он жить не будет.
Лину трясло. Казалось, ещё минута, и она сорвется в истерику. Она выговорилась, но всё равно не смогла успокоиться, слишком сильна была боль и слишком велика угроза. Советнику знал, что она не тот человек, чтобы орать, рыдать и биться. Но выплакаться ей надо. Дамиан поднялся, приблизился к магичке и обнял её, прижал к себе, стал гладить по волосам и спине, приговаривая:
- Поплачь, поплачь, девочка, тебе станет легче. И не бойся — я не дам тебя в обиду. Мы не дадим. Эта сволочь сдохнет раньше, чем дотронется до тебя хоть пальцем.
Его слова как будто открыли невидимую заслонку: из глаз девушки потекли слёзы. Она прижалась к груди мужчины и поливала его рубашку, пытаясь спрятать лицо. Лине одновременно было стыдно, что она как дура разревелась при постороннем, и приятно, что советник так воспринял её слова.
Она не обольщалась: когда дойдёт дело до схватки, у мага перед обычным человеком всегда будет огромное преимущество, даже у такого, как Кавериско. Его можно задавить количеством, но для этого нужна сотня, хорошо, минимум полсотни людей. Один Дамиан ничего не сможет противопоставить магии, да и весь отряд в полном составе тоже.
Надежда только на Тину и на Стефана. На Тину больше. Она, конечно, по специальности целительница, существо в основном доброе, но если ведьму разозлить, то даже страшно себе представить, что она может наворотить. Тут главное самим в живых остаться.
А Дамиан... Что он может против магии?
Но, несмотря на то, что Лина видела ситуацию в истинном свете, желание Дамиана защитить, помочь тронуло её до глубины души. Она все это время видела в нём ум, организаторские способности и прочие добродетели идеального руководителя, а сейчас вдруг он открылся ей совсем с другой стороны. Тот, кого она считала суровым, расчетливым и по большому счету бездушным, был совершенно нормальным человеком, не чуждым благородных порывов и светлых чувств. Понял, что сейчас ей не нужны слова и дал то, что нужно: поддержку и утешение, возможность выплакаться на груди сильного мужчины, защитника. Не нужно было быть магом-менталистом, чтобы понимать: Дамиан вполне искренне ей сочувствует.
Советник же прижимал женщину к своей груди, ощущая, как стекают на его рубашку горючие слёзы, и в душе поднималось что-то такое, чему он сам не мог найти названия.
Он отошёл от костра и отправился за Линой именно потому, что не мог смотреть на бурный флирт Ромуальда с красавицей-ведьмой. Тина понравилась ему ещё тогда, когда он ничего о ней не знал. Кроме красоты, в ней он видел то, что соответствовало его представлениям об идеальной женщине.
С молоком матери Дамиан всосал представление о женщине как о существе слабом и нежном, нуждающемся в защите, которую он, мужчина, должен ей предоставить.
До недавних пор ему казалось, что под это определение подходит Тина. Образ, который она создавала, как раз соответствовал представлениям советника об идеале. Нежная, хрупкая, недалёкого ума, зато ласковая и страстная, и это в сочетании с выдающейся красотой. Просто совершенство.
Только вот несмотря на постоянно отыгрываемую роль легкомысленной глупышки, Тина оказалась существом значительно более неуязвимым, чем её с виду такая сильная подруга. Такая лёгким движением брови заставит себе служить кого угодно, хоть императора. Ведьма — она и есть ведьма.
Так что золотистый флёр, окружавший молодую ведьму, в глазах советника практически померк и растворился. Теперь он гораздо лучше видел настоящую Тину и её очарование с каждым днем действовало на него всё меньше, что пугало и злило советника. Он и от костра отошел для того, чтобы не видеть, как красавица разрушает созданный им образ, беззастенчиво флиртуя с князем, которого она даже не уважала. В последнем у советника сомнений не было.
Дамиану никогда раньше не приходилось иметь дело с ведьмами и он не знал, что это за птички и с чем их едят. Изящная, хрупкая, восхитительно беззащитная Валентина Скарель оказалась вооружена против превратностей судьбы значительно лучше, чем целый отряд императорской гвардии. Сама слабость в Тинином исполнении была всего лишь ловушкой для раззявивших рот на ее прелести мужчин. Операция по добыванию Ромуальдова родового артефакта показала это как нельзя лучше.
Лина до этого момента казалась ему сгустком интеллекта и воли, в ней не было места мягкости, слабости. Она не нуждалась в защите, скорее была готова защищать сама. Ромуальда, например.