Ну да. Она же маг, ей воду нагреть ничего не стоит, - подумал Дамиан и согласился. Когда все фляги были полны и оставался один котелок, он оставил его Лине, а сам пошел к лагерю. Но не дошёл: остановился за выступом и затаил дыхание.
У него не было обыкновения подглядывать, он даже считал это недостойным поведением, но почему-то сейчас его не заботила пристойность того, что он собирался сделать.
А Лина ополоснула лицо под ледяной струёй, набрала котелок и сунула под него знакомый нагревательный амулет. Затем развернула принесённый сверток: стало ясно, что там чистое бельё. А затем девушка разделась догола и стала обтирать себя теплой водой из котелка. Откуда-то в руках у неё оказались кусочек мыла и байковая тряпочка.
Даже если бы Дамиану вдруг объявили, что за это полагается смертная казнь, он всё равно не отвел бы глаз. Он просто не мог этого сделать. Картина перед его глазами была настолько восхитительной, что он забыл обо всём и только чувствовал, что безумно хочет эту женщину.
А та не знала, что на неё смотрят, и деловито намывалась. Тёрла руки и плечи, мягкий животик и полную, налитую грудь... Когда же она спустилась ниже и скользнула мыльной тряпочкой между ног, Дамиан закрыл глаза и откинулся на ближайший камень, едва сдерживая стон. Смотреть дальше было глупо: всё равно что специально совать руку в огонь.
Желание разрывало Дамиана на части. Он сейчас накинется на неё как дикий зверь и этим все закончится. Вряд ли Лина простит ему такой низкий поступок. Шатаясь как пьяный, он пошел к лагерю и тут обратил внимание, что идти стало труднее. Демоны! С утренним стояком он, как все мужчины, справился как только встал, помочившись. Но сейчас дело обстояло во сто крат хуже. Показываться в таком виде на люди было невозможно.
Пришлось обойти шатры и, скрывшись среди камней, заняться тем, что, как ему казалось, он оставил среди привычек ранней юности, когда женщины бедному парнишке были недоступны.
Он вернулся в лагерь чуть раньше Лины. Та пришла с полным водой котелком и пристроила его на свой знаменитый нагреватель, собираясь варить кашу. Выглядела она сейчас гораздо лучше, чем со сна. Пусть штаны остались те же самые, но рубашка на ней была свежая, личико сияло чистотой и выглядело отдохнувшим, а рыжеватые волосы вокруг лица кудрявились от влаги.
На топот и бряканье котелка из шатров повылезали все. Сонная и недовольная Тина, бодрый Стефан и томный Ромуальд.
Маленькая артефакторша сообщила всем, что скоро будет завтрак и, подбежав к подруге, что-то зашептала ей на ухо. Тина подняла ровные, как нарисованные брови, затем опустила их и довольно закивала: подруга делилась с ней тем, как тут можно помыться.
Дамиан наблюдал за ними украдкой и пытался сообразить: есть у них лишний котелок, или нету. Оказалось, котелков больше, чем нужно. Лина нырнула в шатер и вытащила два. Один сунула Тине вместе с тряпочкой и мылом, другой взяла в руку. Попросила никого не ходить на ручей, пока она не вернется, и повела подругу мыться.
Выходит, за подругу она опасается, а сама... Могла бы дождаться когда Тина встанет и помыться, пока та будет её караулить. Но нет, по отношению к себе Лина оказалась более чем легкомысленной.
Или... Мужчину вдруг будто жаром обдало. Может быть Лина как раз и рассчитывала на зрителя? Одного-единственного? И подсмотренная сцена была хорошо продуманным зрелищем? Она его соблазняла?
С этой мыслью Дамиан носился до тех пор, пока девушки не вернулись с ручья. А затем, глядя на спокойную, добродушную улыбку магички, обращенную ко всем вместе и ни к кому в отдельности, он себя одёрнул: глупости! Надо же было придумать себе такое! Девочка ему доверяет, вот и не подумала, что он станет подсматривать. А он повёл себя нечестно, а теперь пытается перевалить все с больной головы на здоровую.
Что его голова больна, он убедился, когда они тронулись в путь. На этот раз Дамиан шел впереди и каждые несколько минут оглядывался, но не чтобы удостовериться, что со всеми полный порядок, а чтобы снова и снова увидеть Лину.
***
Вчера вечером они не смогли в темноте рассмотреть, где находятся, а теперь огляделись и поняли, что Стефан вёл их не только вверх, но и вперед. Несколько валунов отделяло бывшую стоянку от ущелья, из которого они поднялись, но стоило сделать два десятка шагов и стало ясно: им бы ни за что не пройти внизу по берегу. Ни по этому, ни по противоположному.
Зажатая в узкой теснине, река ревела и буйствовала, заполняя все пространство от берега до берега. С обеих сторон её зажимали отвесные скалы. Это и было ущелье Дохлой Собаки.