Удивлённой Лине её прекрасная подруга пояснила своё решение так:
- Мы с ним уже три месяца вместе, а он до сих пор не начал меня раздражать. И потом, мне с ним легко. Знаю-знаю, ты думаешь, что я легкомысленная.
- Нет, - пожала плечами Лина, - я знаю, что Стефан отличный парень. Но...
- Ты думаешь, что мне нравился Дамиан? - ткнула Тина в больное место, - Нет, я быстро в нём разочаровалась. Он для меня слишком умный и недостаточно эмоциональный. Это было бы второе издание Этьена, только без магии. Зачем оно мне? Тебе он лучше подходит.
Лина тогда промолчала. Молчала она и сейчас, хотя каждая весточка о бывшем советнике до сих пор заставляла сжиматься сердце.
В своё время он так и не сказал ей, что князь собирается отречься и передать свою вотчину Гремону. Об этом ей сообщил сам Ромуальд, а заодно и о том, какую роль во всём этом играет Дамиан.
О том, как идут переговоры между королём Губертом и представляющим Амондиран Дамианом газеты писали почти в каждом выпуске, не называя, однако, имя советника. Ещё бы, не каждый день независимое княжество по своей воле входит в состав королевства. Наконец был назначен день торжественного акта передачи прав, для этого был выбран день середины лет. Пока она ещё не произошла, в замок прибыли аудиторы гремонского короля.
Поговаривали, что от результатов их работы зависит, что будет с Амондираном и какого наместника сюда назначат.
Аудиторы сидели в замке безвылазно, а чиновники всех рангов таскали им кипами разные бумажки и, возвратившись, рассказывали ужасы о том приёме, который им был там оказан.
Но прошёл месяц и аудит благополучно закончился. Гремонцы как приехали, так и уехали, слегка взбаламутив Ардену, но ничего в ней не изменив.
Зато после их отъезда среди горожан пошли разговоры о том, что король Губерт хочет сделать наместником Дамиана. Все радовались такому повороту событий: знакомый демон лучше незнакомого. Шли также слухи, что гремонский король готов дать Дамиану графский титул, но требует, чтобы он выбрал себе жену из высшей знати Гремона.
В качестве невесты новоявленного графа называли разных придворных красавиц, из номера в номер печатались их портреты. Появлялись и изображения самого Дамиана. Магические портреты не обладали художественными достоинствами и не претендовали на психологтческую глубину, зато хорошо передавали внешность. Советнику не приходилось больше служить фоном для выдающейся красоты Ромуальда, и тут вдруг стало заметно, что он тоже весьма хорош собой.
Газетчики один перед другим старались расхвалить будущего наместника, употребляя эпитеты "величественный", "статный", "классический" при описании его внешности и "достойный", "мудрый", "дальновидный" при описании его человеческих качеств. Но самым частым эпитетом к имени Дамиана стало слово «благородный». Это заставляло Лину кривиться и закусывать губу. То, как он поступил с ней, благородным не назовешь.
Если он вернётся в Ардену с молодой женой, ей лучше исчезнуть до этого события. Куда поехать? Мало ли места в мире? Её уникальная специальность везде нужна. Вон, в Валариэтан приглашают, в Элидиане кафедру готовы дать…
Надо было принимать решение и сниматься с места, но Лина всё чего-то ждала, не желая признаться сама себе, что ждёт Дамиана.
Она избегала говорить о нём, но время от времени бесцеремонная Тина тыкала в больное место то пальцем, а то и чем поострее. Вот только вчера она увидела в газете портрет Дамиана рядом с белокурой красоткой, про которую было сказано, что это Луиза, единственная дочь графа фар Ранстерна. Они вместе открывали бал, проходивший в Гремонской столице и посвящённый присоединению Амондирана. Сунув газету Лине под нос, Валентина заметила:
- Я от него не ожидала такой низости. Жениться ради титула... Фи! Хотя... Он же политик, а политики не те люди, которые живут по совести. Бездушный тип! Не зря он мне не нравился! Так с тобой поступить! То вдруг любовь-морковь, а потом слился и нет его! Даже письма с извинениями не прислал.
Лина остановила подругу:
- Прекрати! Я не хочу об этом говорить и не хочу обсуждать его поступки. Он имел право делать так, как считал нужным. И тогда, и сейчас. После гибели Кавериско он меня просто спас, вытащил из пучины отчаянья, и я ему очень благодарна. Я тогда не знала, хочу ли вообще жить. А он дал мне почувствовать себя женщиной, любимой и желанной. Неважно, что это продлилось недолго и пусть теперь мы не вместе. Я не хочу слышать о нем ничего худого.