Молодой человек плотно сжал красивые губы и, невинно моргая столь же красивыми ресницами, ответил:
— Нет.
— А знаешь ли ты некоего бельгийца… Погоди, как там его звали?
— Жан-Люк, — напомнил я.
— В жизни не слыхал, — пожал плечами лимбуржец и, обращаясь к консулу, спросил: — дядя Леопард, как вы считаете? Я только что получил факс от двоих друзей, от руководительницы театра и директора музея, оба из Амстердама. Они хотели бы приехать вместе с королевой. И вот спрашивают, можно ли рассчитывать на финансирование.
— Наверняка, мой мальчик, — произнес консул отеческим тоном. — Средства, если поискать, наверняка найдутся. Но обсудим это чуть позднее, через полчаса я буду у тебя.
Лимбуржец вышел из комнаты.
— Ну так как? — снова обратился ко мне Дефламинк.
Я снова был как оглушенный, словно получил обухом по голове. Даже если бы я накинулся на этого типа, в сердцах обругал его, какая в этом была бы польза? «Как бы мне исчезнуть, испариться?» — в тысячный раз задавал я себе вопрос. Великий фокус с исчезновением. Каким бы таинственным он ни казался зрителям, для самих фокусников принцип всегда очень прост — какие-то там хитрости с зеркалами и черными экранами. Почему бы каждому из нас не освоить подобный трюк? Пусть это считается добровольным уходом из жизни, но тем не менее…
Консул потерял терпение. Он посмотрел на часы и сердито сказал: «У меня с моими сотрудниками через пару минут саммит по поводу визита нашей королевы. Это какой-то сумасшедший дом. Господин Либман, я вас умоляю: хватит ходить вокруг да около. Вы не имеете права отказываться от предложения, сделанного вам инспектором Смирновым. Он представляет важные структуры ФСБ, бывшего КГБ. Если вы откажетесь сотрудничать, вас снова передадут в руки милиции… Вам пока еще все могут простить! Свобода в обмен на признание. Ну в какой еще стране вы такое встретите? Просто назовите людей, от которых вы получили иконы».
— Господин Дефламинк, — заикаясь, пробормотал я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. — То, что вы делаете, это шантаж…
Я сказал это по-нидерландски, на своем родном языке. Я ведь подданный этой страны? Я имею право на допрос на родном языке? Какое мне дело до этого русского! Выслушайте меня… хотя бы немного… Пожалуйста… И я начал строчить как из пулемета про «Петербургские сновидения», про то свидание в квартире, про ограбление, про кольцо, Эву и заклятие ласточкиного гнезда. О том, что мы поклялись друг другу в вечной верности, в том, что будем следовать друг за другом в жизни и даже в смерти, если один из нас потеряет кольцо, про то, что она дала мне время лишь до Рождества и что потом я, что я потом… Я должен пока оставаться в Петербурге, я не могу уехать. Вернуться в Нидерланды без кольца для меня означает смерть…
Консул замер, глядя на меня с открытым ртом.
— Вы сами не понимаете, в каком вы тяжелом состоянии, — тихо промолвил он, сочувственно качая головой. — Вы больны, ужасно больны… Ладно уж, признавайтесь лучше, мой дорогой. Тогда все утрясется. Тогда вы хоть завтра сможете сесть на самолет!
Русский поднес к губам шарик из пористой резины и опять начал что-то лопотать по-собачьи, затем с ошарашенным видом обратился ко мне:
— Вы правы. Я только что сделал запрос. На Московском вокзале в прошлом месяце действительно был арестован один бельгиец. — Русский был в полном замешательстве. — Сейчас он… Мистер Либман… — Смирнов впился цепким взглядом мне в лицо. — Я спрашиваю вас в самый последний раз: кто ваше контактное лицо? Я крепился до конца, консул тому свидетель. (Он бросил взгляд в сторону Дефламинка). — Говорите, не то немедленно отправитесь обратно в камеру.
— Абрамович, — сказал я, потому что мне вдруг пришло в голову это имя. — Абрам Абрамович.
— Абрам Абрамович? — переспросил русский. — А как его фамилия?
— Понятия не имею, — ответил я, стараясь чтобы это прозвучало как можно более убедительно. — У него еще были очки и эспаньолка. (Мне нужно было во что бы то ни стало оттянуть время, да-да, я должен был каким-то образом провести этого русского…) — Нет, скорее, аккуратная бородка… Как у Ленина…
— Ленина?
— Я собирался встретить этого человека в Москве, — уверенным голосом продолжал я, — но встреча не состоялась… Тогда мне позвонили, чтобы я как можно скорее зашел в тот музей… Еще я получил от него деньги… Приличную сумму… Он появится, он обещал… Но только когда? Это неизвестно…
— Very well, — сказал русский, с удовлетворенным видом глядя на консула. — Thank you very much.[62]