Положение, как видите, сложное. Вопрос стоит так: на кого опираться? Но, с другой стороны, волей-неволей Вам придется помогать Штауффенбергу, потому что только его группа способна довести дело до конца. Все это я начистоту выложила моему собеседнику.
Мистер А.Д., выразив мне признательность за обширную и дельную информацию, обещал подумать о сложной проблеме наших отношений с группой Клауса Штауффенберга. На этом наши беседы окончились.
7. Я натыкаюсь на глухую стену.
Теперь перехожу к выполнению мною Вашего задания, касающегося фирмы "Клеменс и Сын". Здесь меня ждало глубокое разочарование. Вряд ли Ваша осведомительная служба права в своих предположениях, будто под вывеской фирмы скрывается советская резидентура. Установить это мне не удалось. В своем стремлении проникнуть в тайну дома Клеменсов я опиралась на приятельские отношения с молодым Клеменсом моего жениха, полковника Рудольфа фон Лидемана. Он познакомил нас несколько лет тому назад.
Все мои попытки установить личные отношения с Антоном Клеменсом наталкивались на глухую стену якобы непонимания того, чего я от него хочу. Хотя вначале он не отказывал мне в свиданиях и, как казалось, мои "женские чары" (повторяю Ваши слова) чуть-чуть вскружили голову этого общительного и приятного во всех отношениях молодого человека, дальше невинного флирта наши отношения не продвинулись ни на дюйм.
Таким же плачевным исходом кончались мои стремления разгадать истинное лицо наследника владельца фирмы, потому что к самому владельцу я проникнуть так и не смогла. Более того, при наших встречах Клеменс-старший едва скрывает свое отвращение ко мне. Быть может, причиной этой ярко выраженной неприязни служит появление в доме Клеменсов племянницы старика, юной и не лишенной привлекательности особы, лет двадцати пяти.
Возможно, старик задался целью соединить брачными узами сына и его кузину.
Если вы не запамятовали, мне было вменено в обязанность выяснить не только закулисную сторону деятельности фирмы, но и возможность привлечения ее средств для поддержания оппозиции. Равным образом я согласовала с Вами возможность исполнения просьбы графа Штауффенберга, искавшего контакт с более широкими кругами левых элементов, на которые этот идеалист мечтает опереться при создании исполнительной власти в Германии после свержения нацизма.
Мне не известно, из каких источников графу Штауффенбергу стало известно, будто Клеменсы сочувствуют оппозиционным настроениям в Германии и готовы вложить свои средства в заговор, чтобы потом вернуть их с лихвой. Не знаю также, откуда у него явилась уверенность в том, что Клеменсы связаны с антифашистским подпольем и что они помогут ему найти пути к нему. Все это оказалось чистейшей фантазией моего кузена — это по его части — и следствием совершенно неправильной информации, идущей из Ваших источников.
Чтобы не оказаться голословной, мне хотелось бы привести в пример мои беседы с молодым Клеменсом, записанные почти дословно после неудачного визита в дом фирмы.
Должна отметить, что эти люди — образец осторожности. Готовясь к свиданию с младшим Клеменсом, я положила в сумку звукозаписывающий аппарат, которым Вы снабдили меня; тончайшую чувствительность его я неоднократно проверила.
Незаметно для Клеменса я включила его. Вы могли бы прочитать не мою более или менее достоверную запись по памяти, но и точное воспроизведение нашего разговора во всех его нюансах.
Однако я не могу этого сделать, и вот почему. Клеменс встретил меня в холле. Там же был их слуга-испанец — очередная причуда богатеев.
Клеменс помог мне снять пальто. Я подошла к зеркалу, чтобы привести в порядок волосы, и положила сумку на тумбочку. Неловким движением слуга задел ее, и сумка упала. Слуга просто рассыпался в извинениях. Клеменс строго заметил ему, что это непростительно.
Лишь дома я обнаружила, что аппарат испорчен. Не могу утверждать, но, возможно, слуга вовсе не случайно сделал так, чтобы сумка упала на пол. Не поручусь и за то, что, в свою очередь, Клеменс не записал наш разговор. Если это так, я полностью в их руках и не смогу шевельнуть пальцем, случись мне вступить с ними в какой-либо конфликт. А он почти неизбежен, потому что мой брат Карл страшно много задолжал фирме.