Пилоты фюрера и начальник Имперской службы безопасности решили подкараулить Гитлера в коридоре. Пробормотав «спасибо» в ответ на их поздравление, Гитлер скрылся за дверью конференц-зала.
Там его ждал Геринг. Геринг расцеловал друга и шефа, назначившего его, Германа, своим преемником, коротко сказал:
— Ничего, Адольф, все обойдется. Вспомни, во времена Фридриха русские тоже были у ворот Берлина.
Ночью Геринг уехал в Оберзальцберг со всей своей челядью и громадным обозом машин, нагруженных драгоценными вещами, картинами, гобеленами, в разное время награбленными в разных странах и украшавшими его замок Каринхолл.
Той же ночью навсегда уехал из Берлина Риббентроп. Каждый из бежавших в душе ждал часа, когда либо фюрера прикончат, либо он сам покончит с собой, чтобы занять его место и «спасать» Германию.
Под вечер Гитлер, не покидавший бункера после мартовского посещения фронта близ Франкфурта-на-Одере, вышел в сад.
Его приветствовали отряд гитлерюгенда во главе с молодежным рейхсфюрером Аксманом, депутация армейской группировки «Центр», командир охранной роты…
Гитлер, сделав веселое лицо, прошел вдоль шеренги желторотых птенцов, сказал несколько слов о том, что победа непременно придет.
Его лицо, и без того серое, посерело еще больше. Внутренний огонь, так ярко блестевший в глазах, исчез. Гитлер горбился.
Геббельс переминался с ноги на ногу и обкусывал ногти. Он как-то ссохся, стал еще меньше ростом и выглядел пришибленным. Вряд ли Геббельс радовался по поводу назначения его комиссаром обороны Берлина. Но, назначив рейхсминистра на столь ответственный пост, Гитлер тем самым накрепко привязал его к себе.
Наклонив голову, стоял в отдалении Борман. Неизвестно, что думал он в те часы и дни. Быть может, он остался в бункере лишь для того, чтобы в подходящий момент устранить Гитлера. Или этот человек, погрязший в интригах и склоках, ненавидимый всеми, зная, что, к кому бы он ни попал, его ждет только виселица, тоже решил: уж если помирать, так с музыкой!
Мрачно молчал Раттенхубер. Да, он сможет обеспечить неприкосновенность рейхсканцлера в пределах бункера. Но кто поручится, что русская бомба не пробьет бетонного перекрытия и не накроет всех живущих в нем?
С непонятной улыбочкой наблюдал церемонию поздравлений свояк Гитлера Герман Фогеляйн. Он знал кое-что такое, о чем все здесь думать не могли. Не раз в течение дня тайком он разговаривал с Гиммлером, удалившимся на север Германии. Свои переговоры с рейхсфюрером СС Фогеляйн скрывал даже от жениной сестры Евы.
Еще до решения фюрера обосноваться в бункере, она переехала в Берлин. Гитлер устроил ей бурную сцену. Зачем она приехала? К чему это геройство, совсем не уместное для женщины ее положения? Сейчас же вернуться в Бергхоф.
Что заставило Еву появиться в осажденном Берлине, падение которого все, кроме Гитлера, ждали со дня на день?
Быть может, страх одиночества? Может, близость армий союзников вынудила ее бежать из Баварии: Еву наверняка не увлекала перспектива быть взятой в плен. Не исключаем, что Ева решила поддержать своим присутствием дух фюрера. Возможно, ее решение было результатом того, другого и третьего.
Как бы там ни было, она твердо заявила:
— Я останусь.
Большую часть времени Ева занималась полировкой ногтей. Несколько раз в день она переодевалась. Соединив свою судьбу с Гитлером, внешне Ева как бы примирилась с неизбежностью конца. «Разве не длится эта связь уже двенадцать лет? И разве я не грозила фюреру самоубийством, когда тот однажды хотел избавиться от меня? Это была бы простая и чистая смерть».
В присутствии Гитлера Ева старалась казаться очаровательной хозяйкой. Едва фюрер уходил куда-то, Ева начинала ныть о «свиньях, покинувших фюрера, которых надо убить». В ее представлении «хорошими» были только те, кто жил в бункере, а все другие — изменники, не захотевшие разделить с фюрером его тяжелую жизнь и смерть. Никакого влияния на фюрера она не имела…
В день рождения фюрера Ева рассыпала улыбки, а на душе уже скребли кошки.
Гитлер тоже делал вид, будто спокоен, но уж он-то знал: наступают роковые дни. Русские стучат в ворота Берлина и скоро тараном разобьют их.
И что будет тогда?
Все надежды на 12-ю армию Венка, якобы прорвавшуюся к Берлину.
Тем же вечерам Ганс ждал приема у шефа адъютантской службы, чтобы передать записку от Раттенхубера. Он сидел в комнате, примыкавшей к помещению, занимаемому Борманом.
Там по случаю дня рождения фюрера пьянствовали Кребс, Борман, Бургдорф и Фогеляйн.