Он положил руку на лоб Гвальхмаю, на этот раз для благословения. Когда Гвальхмай открыл глаза, Мерлина уже не было, но он не остался один.
В его ухе послышался шепот, он ощутил поцелуй в губы, тепло охватило его. Руки, которых он не видел, не отпускали его. Казалось, он погрузился в их объятия.
Его снова охватило то же удивительное чувство, которое он в краткий миг испытал в Тиффоже перед идолом Барран-Сатанаса. Он знал, что больше он не тот человек, каким был, и ему было радостно от этого чувства.
Это было слияние двух душ, которое намного превосходило любой возможный физический союз. Они с Кореницей понимали сокровенные мысли друг друга, разделяли жизни друг друга. Они были действительно одним целым.
Это было новое, удивительное чувство для них обоих — наслаждаться молодостью духа, понимать, как мало значит тело, которое может стареть или болеть, ведь его единственная функция — быть домом души.
Это был духовный сплав, гораздо более совершенный и полный, чем та странная связь, которая объединяла их в Стране снов. Впервые оба испытали тайну всепроникающей любви, в которой один не обладает другим, но полностью сливается с ним, становясь его частью.
Для Гвальхмая это был сплав, которого он не мог вообразить, а для Кореники — слияние, которого она никогда не испытывала.
Дни завоевания новых земель, горьких ссор и кровавых распрей в Исландии давно прошли. Исследователи-викинги завершили свои странствия, посадили колонистов на Западном континенте, оставили там сыновей, топоры и резные руны и покинули эту землю. О кратком пребывании викингов в Алате, которая не была для них предназначена, помнили только легенды.
Эти постаревшие исландские легенды любили и рассказывали по всей Европе скальды, трубадуры и миннезингеры. Любопытство распространялось по старому континенту. Многие хотели узнать больше о далекой стране, которую греки когда-то называли Туле.
Исландия стала безопасной для путешественников. Викинги двинулись в Исландию, убегая от христианства, однако оно пришло за ними следом и смягчило мысли и поступки их потомков.
На следующий день после визита Мерлина в пещеру вошел пожилой, воспитанный человек. Он был с длинным посохом, но без оружия. Двое мужчин долго смотрели друг на друга. Гвальхмаю он сильно напомнил епископа Малахию, духовного пастыря Детей божьих. Гвальхмай пришел к выводу, что схожие мысли могут делать лица разных людей поразительно похожими.
"Я Рагнар Рагнарссон. Мы видели, как вы высадились здесь вчера, и я пришел, чтобы поприветствовать вас. Будете ли вы жить среди нас или поселитесь отдельно? Что бы вы ни выбрали, вы будете жить так, как захотите".
"Тогда, если решать мне, я бы предпочел остаться здесь. Я видел много стран, проплыл много морей, совершил много грехов. Я хочу побыть наедине со своей душой и один на один с моим Богом, потому что мне есть за что ответить".
"Будет так, как вы хотите. Вас не будут беспокоить".
Он поклонился и ушел.
Теперь Гвальхмай вел жизнь аскета. Месяцами он не видел других людей и не чувствовал недостатка в общении, поскольку больше не был один и знал, что никогда больше не будет один.
Ему стали приносить еду и оставлять ее рядом с пещерой. Люди всегда подкармливали отшельников в горах, потому что таким образом все приобретали заслуги перед Богом.
Застенчивые дети ставили корзинки, которые отправляли их родители, и убегали. Он не сразу заметил их.
Он никогда не болел и не простужался. Он всегда жил в теплом свете взаимной привязанности с другой половиной своего двойственного "я". Он не нуждался ни в ком другом.
После долгого добровольного одиночества он начал появляться в нижней деревне. Он редко разговаривал с людьми, но часто присоединялся к ним, когда они выходили в море на рыбалку. Таким образом, Гвальхмай и Кореника чувствовали, что сами зарабатывают ту пищу, которая поддерживала их общее тело. Они были счастливы.
Он приобрел репутацию эксперта в морском деле. Жители деревни знали его как путешественника в дальние страны и рассказывали о нем истории, но уважали его молчание и не задавали вопросов.
Шло время, и он был счастлив. Для детей, которые приносили подарки в пещеру, стало обычным делом останавливаться и ожидать рассказа о странных землях, и они редко бывали разочарованы. Он стал их школой.
Рагнар Рагнарссон умер, а его взрослый сын, которого тоже звали Рагнар, иногда приносил еду и оставался послушать. Однако чаще этот долг ложился на его маленькую дочь Сигрид, которая не боялась старого отшельника на холме. Он был членом семьи.