Второй перерыв был губительным в том смысле, что “Сильмариллион” никогда не был бы окончен. В последовавшие годы отец был перегружен: обязанности в университете, переезд в новый дом вынудили его объявить, что подготовка “Властелина Колец” к изданию, которая должна была бы стать “работой для души”, “превратилась в кошмар”.
Издание сопровождалось огромным потоком обсуждений, комментариев и разборов, -
кое- что из всего этого публиковалось в сборнике писем, - которые обеспечили ему широкую известность. Кажется, что ничего не происходило вплоть до конца 50-х годов, когда мой отец вновь вернулся к черновикам “Сильмариллиона” (которые теперь требовали к себе внимания). Но было слишком поздно. Как будет показано в последующей части, многое изменилось с тех пор (и, как я склонен полагать, в корне), как вышел в свет “Властелин Колец” с вытекающими отсюда последствиями. Долго размышляя над миром, который был создан и ныне частично приоткрыт, отец с головой ушел в аналитические обзоры, касающиеся его основных постулатов. Прежде чем он смог бы подготовить последнюю редакцию “Сильмариллиона”, нужно было бы ознакомиться с основами равновесия теолого-метафизической системы, представляя ее теперь более усложненной путем предположения наличия смутных и противоречивых элементов в ее основании.
Из всех “структурных” концептов мифологии мой отец в те годы работал над мифами о Свете, о происхождении Амана, бессмертии (и смерти) эльфов, о способах их реинкарнации, о падении людей на протяжении зари их истории, о происхождении орков и, больше всего, над мифом о могуществе и значимости Мэлькора-Моргота, который был дополнен, чтобы стать почвой и источником искажения Арды. По этой причине я назвал эту книгу “Кольцо Моргота”. Название происходит от отрывка из очерка моего отца “Заметки о мотивах “Сильмариллиона”” (с. 394), в которой он противопоставлял природу могущества Саурона, заключенного в едином кольце, морготовому, неизмеримо большему, но расколовшемуся и рассеявшемуся по всей Арде: “Все Средиземье было Кольцом Моргота”.
Таким образом, эта книга и (как я надеюсь) ее составитель пытаются документально представить две противоположные друг другу “фазы” - ту, которая сопутствовала окончанию “Властелина Колец”, и ту, которая сопутствовала его изданию. Однако по ряду причин я счел более удобным разделить материал не на две “фазы”, а на две части.
Несмотря на искусственность такого деления, я смог включить в книгу многое из написанного моим отцом после завершения “Властелина Колец” - повести и рассуждения (к которым необходимо добавит, конечно, все материалы из изданного собрания писем), касающиеся Старших Дней до Сокрытия Валинора. Следующий том будет содержать, как я планирую, все или, во всяком случае, большинство из оригинальных текстов, относящихся к легендам Бэлерианда и Войны за Сильмарилы, которые включают в полном объеме текст “Сумрачной летописи” и основную редакцию, - оставшуюся неопубликованной и неизвестной, - “Скитаний Хурина”.
Издание текстов в этой книге дает возможность сопоставить (если не все версии или каждую деталь) первые одиннадцать глав (за исключением главы “Об Аулэ и Йаванне”
и главы Х “О Синдар”) изданного “Сильмариллиона” с его источниками. Цель книги не такова и я не рассматриваю структуру текста в целом, я представил материал по этапам его развития из ранних форм, а в тех частях, которые повествуют о редактировании и переработке “Квэнта Сильмариллион”, я сохранил нумерацию параграфов текста, предшествовавшего “Властелину Колец” и помещенного в пятом томе, чем я облегчил сопоставление. Но (неизбежное усложнение) документирование отредактированной “Квэнта Сильмариллион” предполагала прояснить ее интересное родство с “Летописями Амана”, которые составляют основу этой книги.
Я глубоко благодарен за отзывы, последовавшие после выхода в свет тома – “Саурон Поверженный”. Г-н Джон Д. Рейтлиф обратил внимание на предисловие к дневнику У. Г.
Льюиса от 22 августа 1946 года (“Братья и друзья: дневники майора Уоррена Гамильтона Льюиса”, под ред. С. К. Килби и М. Л. Мида, 1982, с. 194). В этом предисловии Уоррен Льюис написал, что в тот вечер на встрече чернильников мой отец читал “великолепный миф, который должен был связать и свести воедино все записи его клубных идей”. Миф этот был, разумеется, о Затоплении Анадунэ. Я присутствовал при этом случае, но не могу его вспомнить (по этому поводу см. “Саурон поверженный”, с. 389).