Встряхнув головой, словно желая отогнать остатки въедливого сна прочь, он встал с кровати и подошел к окну. Снегопад не на шутку бушевал над Латанией.
– Интересно, Вольф успел вернуться домой? – заволновался сэр Деймон за своего верного друга. Следы лап на снегу отсутствовали, что было не удивительно в такую погоду. Отойдя от окна, Деймон вышел в коридор и громко позвал.
– Вольф?! Вольф ты дома?
В ответ ему донеслось глухое ворчание из соседней комнаты. В ней очень любил спать Вольф, растянувшись на полу перед камином на теплом ковре. Все ясно, Вольф был дома. Успел до снегопада и теперь греется. Войдя в комнату, сэр Деймон сел в кресло рядом с камином и спросил у волка, поднявшего и повернувшего в его сторону морду.
– Все в порядке? Проводил детей без проблем?
– Ууууф. – ответил Вольф и кивнул, подтверждая свои слова.
– Вот и хорошо. – сэр Деймон уперся локтем о подлокотник кресла и подпер щеку. – Ты успел вернуться до снегопада?
– Уууууауууу. – ответил, зевая, Вольф и положил морду на лапы.
– Значит, успел. – задумчиво гладя на огонь в камине, произнес Деймон. У него из головы все никак не шел этот странный, полу реальный сон. Яркие, рыжие локоны и красный плащ, существа, настолько мерзкие, что мороз пробегает по коже от омерзения, все это было словно не во сне, а на яву. Огонь в камине жадно лизал поленья, потрескивая, за окном со свистом бушевала метель, швыряя в окно целые пригоршни снега.
– Да, Снежная Ведьма разбушевалась не на шутку. – задумчиво улыбнулся сэр Деймон, закрывая глаза. – Все ей никак не может успокоиться после того случая с медальоном. Два раза она уже засыпала подъезд к замку такими снежными барханами, что не проехать и не пройти. Снег, кругом снег, лабиринт, лабиринт медленно скрывается под горами снега, погружаясь в его холодные недра.
Крист быстро шел по длинному, пустому коридору не останавливаясь и не оглядываясь, он знал, что папаша Гут не отстает от него ни на шаг. И правильно делает. Замок лорда Морнамира, был полон всевозможных ловушек и потайных комнат-темниц, из которых было выбраться просто не возможно и на зов помощи, никто не осмелится прийти, боясь гнева своего хозяина. Лорд Морнамир был очень злобным и коварным, даже сам Оберон, делал ему на этот счет замечания.
Толкнув одну из тяжелых обшитых железным кованым рисунком дверь, Крист вошел в, казалось бы на первый взгляд, абсолютно пустую комнату.
– Сюда. – сказал он Гуту, дождавшись, когда охотник войдет в комнату, закрыл дверь и запер ее на засов.
– Это еще зачем? – спросил папаша Гут, хмуро глядя на Криста. – Думаешь, что я сбегу?
– Я так не думаю. – ответил Крист, отходя к стене и зажигая несколько тускло горящих масляных ламп. – Это в целях безопасности. Мой брат не любит, когда открыты все двери.
– Хм, он у тебя что, боится открытого пространства? – хрипло захохотал папаша Гут, медленно прохаживаясь по комнате и разглядывая ее скудную обстановку.
Голые каменные стены и пол, пара масляных ламп развешенных вдоль стен, маленькое забранное решеткой оконце под самым потолком и роскошное серебряное кресло, обитое алым бархатом, затканным серебряными цветами.
– Вот тебе наааа. – усмехнулся папаша Гут. – В темнице и такое кресло.
Крист ответил, подпирая спиной стену и разглядывая свои ногти.
– Это тайная комната брата. Здесь он принимает только в редких случаях.
– И этот редкий случай Я?
– Все так. – ответил Крист и с тоской посмотрел на папашу Гута. – Здесь и сейчас будет решаться твоя дальнейшая судьба.
– Это что ты задумал? – оскалился папаша Гут.
– Если та информация, что ты желаешь продать моему брату, его не заинтересует, то ты так и останешься здесь, в этой комнате. А время будет медленно тебя убивать.
– И всего-то? А я-то уж, было, подумал, что что-то серьезное. Можешь не волноваться, та информация, которую я хочу предложить лорду Морнамиру, стоит не одну тысячу латанов. А может даже и больше.
– Будем надеяться, что это так. – ответил Крист и продолжил свое занятие, рассматривание ногтей.
Через какое-то время, в стене открылась маленькая калитка, и в комнату вошел высокий эльф в темном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Важно прошествовав по темной комнате, он опустился в кресло и, закинув нога на ногу, произнес.