– Хватайся за борт, – велел Том, – хватайся за борт и забирайся в лодку.
– Ты мудрый мальчик, Том Коллинз, твои родители будут гордиться тобой. К несчастью, моя правая рука пострадала в борьбе за спасение нашего судна, а левая, что все эти дни была мне вместо спасательного троса, теперь едва ли сможет удержать щепотку табаку.
Рамон забросил свою искалеченную правую руку на край лодки, и она лежала там, как дохлая рыбина. Он попытался помочь себе левой рукой, но все равно не смог перебраться через борт.
Том протянул испанцу руку, и тот наконец оказался в лодке. На мгновение он прикрыл глаза, по его щеке скользнула слеза и упала на мертвенно-бледные руки.
– Благодарю тебя, Том Коллинз, – прошептал он, – благодарю.
Рамон выпрямился, все еще испытывая головокружение, высморкал нос и расхохотался в небо, скаля зубы и выплакивая последние слезы.
– Побывав, как я, на краю смерти, учишься ценить жизнь, – отсмеявшись, прошептал он. – Дома в Кадисе у меня остался паренек, на два года старше тебя. Я думал про него, когда смерть подходила особенно близко. Спасибо тебе, Том, благодаря тебе я снова увижу своего любимого сына. Твой отец, должно быть, очень счастливый человек.
– Мой отец умер, – сухо ответил Том.
Рамон закрыл глаза.
– Прости меня, Том. Но твоя мать, она ведь еще жива?
Том кивнул и уставился на обломок мачты – чернокожий мальчишка вцепился в нее так сильно, что, казалось, слился с ней, став с мачтой единым целым. Рамон улыбнулся и подмигнул.
– Давай-ка втащим его в лодку, Том.
Вдвоем они схватили мальчишку за тонкие, безвольно повисшие руки. Парнишка был таким тощим, что можно было пересчитать все его кости, которые того и гляди грозили прорвать кожу на его плечах и бедрах. На худых лодыжках раба болтались черные кандалы весом чуть ли не с него самого.
Парень кулем упал на дно лодки, и Тому показалось, что совсем скоро им придется выкинуть его за борт.
– Эти негры куда более выносливы, чем ты можешь себе представить, – сказал Рамон, заметив его скептический взгляд, – а этот вообще особого сорта.
– Придется ему тоже дать воды, – пробормотал Том.
– И это будет чрезвычайно разумное вложение, Том.
– Мне так не кажется.
– Взгляни на цепочку на его шее, – прошептал Рамон и подмигнул. – Приглядись, что висит на ней, ибо вся твоя оставшаяся жизнь будет зависеть от этой вещицы.
Том наклонился над мальчишкой. На шее у того действительно была цепочка, сделанная из неизвестного материала. Она сидела туго, нигде не провисая.
Рамон задрал рабу голову и показал Тому кольцо, служившее единственным украшением цепочки. Оно тоже было сделано из неизвестного Тому материала. Во всяком случае, золотым кольцо точно не было. Да и с какой стати раб будет разгуливать с золотом на шее?
– Интересно, Том? – прошептал Рамон. – По глазам вижу, что тебе интересно.
– Из чего сделано это кольцо? – спросил Том.
– Говорят, – загадочно начал Рамон, – что оно сделано из кости зверя, живущего в Африке, и того, кто его носит, оно наделяет редкой силой.
– Подобные истории я слышал не раз, – презрительно сощурился Том.
Рамон усмехнулся, но тут же снова сделался серьезным.
– Я тоже, Том, я тоже. Просторы семи морей просто кишат историями, и сейчас ты услышишь еще одну. Видишь ли, причина, из-за которой судно с полным парусным оснащением, с двадцатью одной пушкой и командой, насчитывавшей восемьдесят вооруженных солдат, со здоровенным трюмом без крыс, чумы и другой заразы, утонуло в первом же своем плавании, лежит на дне твоей лодки.
Едва Рамон вымолвил последнее слово, как раб открыл глаза и посмотрел прямо на Тома. Взгляд его был безрадостен, в нем не было ни гнева, ни печали, ни благодарности.
Испанец лукаво улыбнулся.
– Он понимает все, что мы говорим.
– Они что, говорят в Африке на испанском?
– Я понятия не имею, на каком языке они там говорят, но некоторые из них, особенно дети, знают испанские слова. Когда пять месяцев находишься в плавании, это что-нибудь да значит, и этот парень хоть и раб, а так просто его не проведешь. Видишь ли, Том, когда двое людей несколько суток болтаются в море на каком-то жалком бревнышке, то и дело ожидая смерти, они очень быстро находят общий язык. Не то чтобы я снизошел до какого-то раба, но, когда Бог тебя покинул, даже в таком обществе переносить тяготы легче. Пойми меня правильно, Том, у нас с ним не один и тот же Бог. Если он вообще у него есть. Сам я человек набожный, и меня удивляет, что за все время из его черного рта не вырвалось ни единой молитвы. Поэтому прошу тебя запомнить, Том, никогда не поворачивайся спиной к рабу, тем более к этому.