– Вот как бы порадовался её приезду Степан Василич! Это ли не стало бы наградой для его добродетели? – вопрошала Авдотья Семёновна, но Шурочка не слушала её, ибо всё ближе раздавались восторженные отзывы горожан, а значит, приближалась карета.
И когда она появилась, женщины невольно воскликнули с придыханием. Резные позолоченные украшения сверкали на солнце, на крыше красовалась корона, вылитая из чистого золота. Передние колёса были почти в два раза меньше задних, что позволило уменьшить тряску, и экипаж катил плавно, не скрипя и не качаясь из стороны в сторону. Несомненно, мужчины смогли оценить по достоинству её манёвренность, а женщины – орнаменты. Наверняка, и салон в ней был обит бархатом или плюшем! На каждой стороне кареты было три окна, но так как они плотно закрывались красными шторками, то разглядеть царственную особу не представлялось возможным. Шурочка разочарованно вздохнула – она не смогла узнать, так ли хороша Императрица, как её изображают на портретах лучшие живописцы.
Вот уже царственный экипаж проехал мимо них, и Шурочка поникла головою. Бабушка нерешительно посмотрела на неё, а потом сказала:
– Ну, что же…Такое зрелище может быть нам больше и не представиться. Так что ступай за ней, Шурочка. Авось тебе посчастливиться увидеть, как Императрица выходит из кареты.
Девушка, забыв поблагодарить родственницу за оказанную милость, припустила бегом за каретой, придерживая шляпку, и еле успела догнать следующую за ней толпу. И тут ей предстояло тяжёлое испытание – борьба за лучшее место и манёвры среди толкущихся и кричащих людей. Приличные мужчины в широкополых шляпах наступали друг другу на ноги, и даже не подумав извиниться, двигались вперёд; женщины, благочестивые матроны, которых Шурочка хорошо знала, громко ругались, больно толкались локтями, и даже могли какую-то незадачливую дамочку схватить за шляпку, чтобы занять её место, если оно отвечало их стремлениям. Молодые девицы сбивались в группировки по три-четыре, чтобы противостоять этим гарпиям в кружевных чепцах, и такое слышали о себе, что диву можно было даваться! Шурочке казалось, что она попала в какой-то другой город, потому что все знакомые ей люди враз стали чужаками и могли сделать любую гадость, если это было в их интересах.
Шурочке тоже пришлось бороться за лучшее место, откуда ей было бы легче рассмотреть карету, но лавировать в толпе оказалось утомительным и опасным занятием, и ей не удалось вылезти из капкана позади кортежа.
– Слава Императрице! – раздавалось со всех сторон, и Шурочке показался один высокий дискант рядом с нею поразительно знакомым.
Евдокия Дунина, подняв юбки, лихо семенила за каретой и даже в порыве какого-то сверхчувства, пару раз наступила Шурочке на ногу.
– Прошу вас, осторожней! Это совсем новые сапожки! – воскликнула девушка.
Дунина, с презрением окинув её взглядом, что-то буркнула, и очень ловко обойдя незадачливого паренька, толкнув локотком пожилую женщину, протиснулась вперёд и скрылась в толпе. Шурочка ахнула – даже эта неповоротливая, с лишним весом, маленького роста соседка оказалась удачливей её! Девушка решилась быть настойчивей и попыталась прорваться сквозь толпу, но попала в тиски, оказалась зажата между двумя дородными дамами, и отстала от основной массы. Тяжкий вздох уныниния и разочарования вырвался из её груди.
Вдруг в толпе произошло какое-то оживление, все засуетились, стали собираться с правой стороны, и у Шурочки появилась возможность поближе подобраться к карете, и тогда она поняла, в чём же дело. Царственная ручка с перстнями появилась из открытого окошка, и Её Величество соизволила поприветствовать собравшихся подданных взмахами белого платочка.
– Она так великодушна! – восхищались женщины.
– У неё самая милая ручка в нашем государстве! – восклицали мужчины.
Шурочка же ничего не могла вымолвить, ибо такое зрелище лишило её дара речи, она только и могла, что следить за взмахами прелестной кисти с платочком. Вверх…Вниз…Вверх…Вниз…Платочек играл на ветру, развиваясь как флаг милосердия и царственного величия.