Выбрать главу

Элизабет почувствовала, как у нее защипало глаза и к горлу подступил комок, но она знала, что даже если бы она была сейчас одна, то все равно бы не заплакала. Элизабет уже забыла, что такое слезы.

– Все ребята в студии знают, что, кроме работы на маэстро ты еще вкалываешь и выполняешь заказы на стороне. Ни для кого это не секрет…

Она изумленно посмотрела на него. А она-то приложила столько усилий, чтобы никто не узнал о ее постороннем приработке!

– Да-да, портреты! Все наши знают. И нечего тут удивляться! И Микеланджело тоже знает. Ты забыл, мой друг, одну важную деталь – твой собственный уникальный стиль. Твою манеру невозможно не узнать. Даже если ты подпишешься: «Рисовал шкаф», все равно ясно, что это писал ты.

Пико остановился, потом, склонившись сочувственно к Филиппу, спросил его с горячностью:

– Ну, ответь мне, Филипп! Скажи честно, на что ты тратишь эти деньги?

– Я их коплю.

– Нет! Ты их не копишь! Потому что все видят, как твоя сестрица швыряет их направо-налево!

Элизабет почувствовала, как защемило ее сердце. Все, о чем она пыталась не думать, Пико вывалил на нее в один момент и сразу.

– Пико, зачем?.. Зачем ты решил мне сейчас все это рассказать? – на лице Элизабет отражалась боль.

– Потому что я твой друг. Единственный друг. Потому что нельзя повернуться спиной к тому, что произошло сегодня. Нельзя продолжать жить, не замечая ничего вокруг. Ты знаешь, что сейчас будет? То, что сказал тебе сегодня Джованни, уже к вечеру будет известно повсюду. С сегодняшнего дня ты становишься известным живописцем. У тебя и раньше было достаточно заказов, но сейчас ты будешь нарасхват. Цены на твои картины, портреты, на все станут неизмеримо выше. Ты можешь стать и богатым и знаменитым. Но только при том условии, что она перестанет разрушать твою жизнь, транжирить попусту деньги, порочить твое доброе имя, короче – пускать на ветер все, что ты заработал прилежным и честным трудом. Ты должен поставить ее на место. Поговори с ней. Она должна прекратить свое… необузданное поведение. У тебя все права – и поскольку ты ее брат, и поскольку именно ты содержишь ее и ребенка, ты должен остановить ее. Или заставь ее стать хотя бы немного… разборчивее.

Элизабет низко опустила голову. Прошло уже немало времени с тех пор, как она впервые узнала о разгульном поведении Мэри. И… ничего не могла с этим поделать. Мэри исполнился уже двадцать один год. Взрослая женщина. И по летам и по характеру. Элизабет не могла ни посадить ее дома под замок, ни бегать за ней и следить за ее поведением на улице. Она вообще не знала, что здесь можно сделать.

Единственным утешением Элизабет, единственным ее светом в окошке стала Джеми – трехлетняя дочурка Мэри. С ней она проводила все время, остававшееся у нее свободным от занятий живописью, и ради нее видела смысл продолжать свои усилия. Что касается Мэри, то да, когда-то она действительно любила Мэри, но в последнее время ей не раз приходила в голову мысль, что ее любовь со временем превратилась в жалость.

– Она устроила вчера дикую сцену, – грустно добавил Пико.

Элизабет подняла на него глаза в немом вопросе.

– В Палаццо Веккьо. Твоя сестра была там с одним из дружков герцога д'Урбино. Джино сказал, что одно платье на ней стоило половину твоего годового заработка.

Элизабет знала этого Джино. Богатенький сынок из знатной семьи. Сам ни гроша не заработал в своей жизни. С чего он решил, что знает, кто сколько зарабатывает?

– Среди гостей герцога было много иностранцев. Как я слышал, твоя сестра взяла в оборот одного англичанина. Они там танцевали, ну и вообще провели вместе весь вечер. Джино не знает, в чем там толком было дело или что произошло, да только вдруг она начала так громко кричать, во весь голос. Кричала, чтобы он оставил ее в покое. Скандал был ужаснейший, герцога чуть удар не хватил. А она улизнула, только ее и видели. Правда, Джино уверяет, что была бледна как смерть. Но, Филипп, ты же понимаешь, что теперь ее туда и на порог не пустят.

Элизабет на секунду застыла как громом пораженная, потом, опомнившись, быстро направилась к дверям.

– Пико, извини меня ради бога! Я обязательно поговорю с ней, – как можно спокойнее сказала она на прощание своему другу. – Но мне надо идти.

Пико остался в ротонде один. В наступающих сумерках лица ангелов на потолке казались потемневшими и удрученными.

ГЛАВА 12

Джованни Медичи подождал, пока вдали не затихнет мелодия, которую наигрывали бродячие музыканты, и вернулся к разговору с бароном Роксбургским, лордом-протектором границ, послом и специальным эмиссаром Иакова V, короля Шотландии.

– Говорю тебе, мой друг, что французский король положил глаз на Флоренцию. По моим сведениям, его войска движутся на восток.

– И это заставляет тебя думать, что он направляется сюда?

Эмрис Макферсон откинулся на спинку кресла и взглянул на хозяина дома. Джованни Медичи, герцог Немюрский, был одним из богатейших и влиятельнейших людей в Европе и безусловным властителем Флоренции – итальянского процветающего города-государства.

– А тебе не кажется, что ему нужен скорее император Карл? Их грызня между собой по силе затмевает ту неприязнь, которую он испытывает к тебе и всему вашему семейству.

Герцог не торопился с ответом, любуясь игрой света на драгоценных камнях богато инкрустированного серебряного кубка. Эмрис приехал только позавчера после недели пребывания во Франции в окружении Франциска I. Если кто-то и мог ответить на вопрос о том, что замышляют французы, то это был именно Макферсон.

– Да, действительно, Франциск I сделал бы большую глупость, двинувшись в Италию и оставив в тылу Карла. Это могло бы сыграть мне на руку. В конце концов, император Священной Римской империи представляет для него большую угрозу. Вот если бы он был занят беспрерывной войной с Карлом и оставил Флоренцию в покое!

– Ну, не забывай, что Карл держит огромное число войск, сторожащих римского папу. – Эмрис взглянул на Джованни. – Припомни, что случилось совсем недавно. Думаю, тебе нельзя терять бдительности.

На лице герцога появился намек на улыбку.

– Что я слышу? Сначала ты говоришь, чтобы я не волновался, а теперь подливаешь масло в огонь моего беспокойства? И это говорит политик, которого я привык уважать! Сначала ты выступаешь как шотландец и союзник Франциска I, а потом вдруг встаешь на мою сторону. Значит ли это, что ты действительно согласен встать на сторону бедняг флорентийцев?

– Не играй с огнем, Джованни! – Эмрис вытянул длинные ноги и устроился поудобнее, пока слуга подливал вина в его кубок.

– Я ведь знаю тебя как очень цельного человека, – продолжал Медичи.

– Обязательства дружбы никогда не перевешивали моего понимания долга и чести.

– Ты никогда не изменишься, Эмрис! Ладно, но до меня дошли некоторые интересные новости. О том, что Франциск I пожаловал тебя еще одним титулом в придачу к твоему собственному.

– Ну ты же знаешь, как я отношусь к титулам. Они меня не слишком волнуют. И не забывай, мой всеведущий друг, что мое собственное поместье куплено много лет назад. И заплачено за него было золотом Макферсонов.

– Знаю, знаю, Эмрис. Все знают, что тебя нельзя купить. И все эти слова – дружба, честь, долг, – все они неразрывно связаны с тобой. Это качества, которые делают тебя тем, кто ты есть. Ах, если бы ты знал, как мне хочется привлечь шотландцев на свою сторону. Почему бы тебе мне не помочь?

Эмрис отставил в сторону бокал, даже не пригубив.

– Послушай, Джованни, ты выжил в эти трудные времена потому, что одарен острым умом и практической хваткой. А теперь вспомни, кто у нас правит в Шотландии. Двадцатилетний король, который нуждается в любом союзнике, которого может заполучить. Но больше всего он нуждается в союзе с Францией. Мы были союзниками на протяжении нескольких веков. Что же касается тебя, Джованни, то ты не нуждаешься ни в каких шотландцах и отлично сам можешь постоять за себя, пока… до тех пор, пока помнишь о том, что никогда не надо доверять вооруженным бандам, рыскающим по окрестностям. А теперь прекрати расспросы и напряги свои мозги!