– Это был еще один поучительный урок. То, как Мэри распорядилась своей судьбой. Я считал Мэри легкомысленной и слабой, но теперь понял, как заблуждался. – Он посмотрел на Элизабет долгим взглядом. – Она стала сильной рядом с тобой.
– Мэри училась на своих ошибках.
– Да. Я подозреваю, что это единственный способ чему-то научиться в жизни. – Он опять отвел глаза, но Элизабет успела заметить, как в них блеснули слезы. – Я оплакал ее ребенка. И не как наследника короля, поверь, а как своего единственного внука… Я же не знал о твоей Джеми!
– Джеми… – машинально повторила она, с трудом вникая в услышанное.
– До сегодняшнего дня я ничего о ней не знал. Я никогда и не подозревал, что вы с Мэри обе зачали в Золотой долине…
Элизабет заставила себя не отвести глаза.
– Дочь шотландца!
Элизабет промолчала и на этот раз.
– Что я наделал, девочка? Какие беды натворил из-за своего упрямства и эгоизма. Оплакивая внука, не смог порадоваться рождению внучки.
Элизабет лихорадочно обдумывала ситуацию. Мэри сделала свой выбор. До последнего дня жизни она хотела, чтобы девочка росла в безопасности, вдали от жестокого и честолюбивого деда. Услышав о письме сестры, Элизабет лишний раз в этом убедилась. Ну что же, замечательно! Так тому и быть!
– Да, Мэри многому научила меня. – Старик покачал головой. – Ее письмо дышало ненавистью и гневом. Только меня она винила в смерти сына. И это правда. Она возненавидела меня… И это девочка, которая так уважала, так слушалась и… наверное, по-своему любила меня. Я сам все разрушил. Я заслужил ее ненависть. Она имела на нее право, как и ты…
Элизабет смотрела, как щуплое тело отца съеживается, спиной вжимаясь в массивное кресло. Все это было так странно. Эта исповедь, обнажавшая душу человека, которого она еще недавно так боялась. Она никак не ожидала такого от отца.
– Вы обе были потеряны для меня. У меня появилась такая пустота в душе, которую ничем невозможно заполнить. Такая боль, на которую я теперь обречен до конца своих дней. У меня осталась только Анна. Она стала единственным утешением после смерти Сэди Экстон.
– Там мадам умерла? – спросила Элизабет.
Новость о смерти женщины, которую она боялась и ненавидела, не принесла никакой радости. Это казалось таким далеким – детство у мадам Экстон как будто относилось к другой жизни, никак не связанной с настоящим, где у нее были Джеми и Эмрис.
– Да, она умерла в страшных муках. Боль грызла ее изнутри, доводя до безумия. Она пряталась от нас в углу комнаты, считая нас слугами дьявола, пришедшими за ее душой.
Элизабет невольно вздрогнула, представив себе эту картину.
– И после ее смерти, – продолжил сэр Томас, – я взял Анну к себе. Она была еще совсем юной. Мне казалось – это прекрасная возможность исправить тот вред, который я сотворил. Я думал, что после тех уроков, которые получил от вас, сумею воспитать ее как надо. Считал, что бог услышал мои мольбы о прощении и дает мне еще один шанс.
– Она, наверное, была потрясена до слез, увидев, как ты изменился.
Томас Болейн тяжело поднялся с кресла и стал беспокойно мерить шагами пространство перед камином. Подойдя к очагу, он протянул руки к погасшему огню, даже не заметив этого. Он отрицательно покачал головой, не глядя на дочь.
– Нет, девочка. Я опоздал. Было уже слишком поздно.
– Поздно для чего? Она больна?
У него вырвался смешок, больше похожий на всхлипывание.
– Она страдает не от телесного недуга, Элизабет. Он у нее гнездится в голове, в душе.
Элизабет в ужасе смотрела на отца. Анна же совсем ребенок! Не может быть, чтобы она уже могла заразиться от короля…
– У тебя такое испуганное лицо, девочка…
– Она болеет тем же, чем была больна Мэри? – осторожно спросила она.
– Дурной болезнью? – Сэр Томас отрицательно покачал головой. – Нет. Пока нет, во всяком случае. Ее недуг совсем другого рода. Морального. Дело в том, что она очень сильно похожа на меня. Ее мысли отравлены мечтами о власти, даже в таком нежном возрасте она планирует свои действия очень тщательно. Она знает, чего хочет, и готова добиваться цели любыми способами.
– Странно слышать, как ты осуждаешь свою дочь за то, что она хочет достичь положения в обществе, отец. Не тебе осуждать ее за это.
Глаза их встретились. Отец не отвел взгляда и кивнул.
– Да, ты права. Я не имею на это права. – Он тяжело вздохнул и вернулся к креслу. С трудом усевшись, он положил худые руки на подлокотники и уставился в камин. – Ну вот, я перед тобой. Совсем старик. Другие в моем возрасте окружены любящими женами, детьми и внуками, а я – Томас Болейн, виконт Рошфор, граф Ормунд, член королевского совета, сижу в чужом доме в чужой и враждебной стране, умоляя дочь о прощении.
Элизабет была потрясена.
– Я должен дожить свою жизнь так, как того заслуживаю – одинокий и отвергнутый. И, боюсь, это еще не самое худшее, что меня ждет впереди. Но я вижу Анну, которая неотвратимо идет к такому же концу, и должен действовать. Боже мой, Элизабет, я сам помог ей встать на путь, который ее погубит!
Элизабет смотрела на солнечный свет, льющийся из окон. Ей не хотелось все это слышать. Судьба Анны – ее личное дело. Самая младшая из них, она всегда отличалась независимостью.
Элизабет знала, что ее сестра очень умна. И даже если в ней проступили черты отца, это может, наоборот, стать для нее благом, помочь выжить в полном хитроумных интриг лабиринте английского двора.
– Элизабет, – окликнул ее отец, выводя из задумчивости. – Анна намеревается выйти замуж за короля Генриха. Мечтает о пышной свадьбе.
– Анна? – удивилась она. – Но она же еще так молода.
– Ей почти семнадцать, – возразил он.
Элизабет вспомнила события четырехлетней давности. Мэри тоже было семнадцать, когда она стала любовницей короля. Хотя Анна тогда была совсем ребенком, но должна же помнить, чего это стоило Мэри. «И какая свадьба? – удивилась она. – Это какой-то бред».
– Но ведь король уже женат.
– Твоя сестра надеется изменить это.
– Господи, зачем? Она что, не знает, чем это закончилось для Мэри? Неужели она не в курсе того, что он болен и так мало значения придает своим романам?
– Королевские лекари утверждают, что вылечили Генриха.
«Ложь», – подумала про себя Элизабет.
– Зачем ей это нужно? Выходить замуж за человека вдвое старше себя. Она что, любит его?
– Любит? – горько засмеялся сэр Томас. – Мне однажды посчастливилось любить. И быть любимым к тому же. И что я сделал? У Анны нет даже этого. Она любит только себя. Нет, девочка, Анна не любит короля. Она хочет быть королевой, только и всего. Элизабет, жажда власти – страшная болезнь.
Элизабет удивленно посмотрела на отца.
– Но ты же не думаешь серьезно, что она ее получит? Ты же прекрасно знаешь короля, наверное, как никто другой. Разве есть хоть малейшая вероятность, что он на ней женится?
В глазах человека, который подчинил все свои чувства восхождению наверх, не было ни триумфа, ни даже намека на удовлетворение, когда он ответил:
– Да, это вполне вероятно. До сих пор Анне удавалось все, что она задумывала. В кулуарах дворца уже ходят слухи о том, что король собирается подавать на развод. Но я, поверь, к этому абсолютно не причастен. И не собираюсь в этом участвовать. Клянусь тебе.
– Ты не одобряешь ее амбиций? – недоверчиво спросила Элизабет.
– Нет. – Томас Болейн помолчал и покачал головой. – Я вовсе не пытаюсь произвести на тебя впечатление, девочка. И не думай, что Анна не смогла бы сама без моей помощи это задумать. Она прекрасно знает, чего хочет, но, к сожалению, еще не знает, что за все нужно платить. Она наивно полагает, что все это увлекательная игра с высокими ставками. Она села на коня и скачет во весь опор к вершине, не оглядываясь и не думая о камнях и кочках. О том, что конь может споткнуться или сорваться в пропасть, увлекая за собой всадника.
Элизабет отвела глаза от лица отца и подошла к каминной полке.