Девушка, подошедшая к майору, выглядела совсем юной, моложе своих и без того небольших двадцати шести лет. Даже сосредоточенное выражение лица и сумрачный взгляд не делали её старше. Антон тут же протянул ей сигареты, щёлкнул зажигалкой.
– Что, Олеся, – спросил, – тяжко? Никак не привыкнешь?
Она затянулась, слегка пожала плечами:
– Да я всегда знала, что никогда не привыкну. А ты разве сам не такой? Сколько лет в органах, а вот, отошёл, чтобы лишний раз не глядеть на труп.
– Верно, – Ляшенко согласно кивнул. – Но я давно понял: кто привык на погибших глядеть, а то и удовольствие стал от этого получать, тому лучше другим делом заняться.
– Ну да! – Иронично-грустная улыбка чуть покривила губы его собеседницы. – Разве таких у нас не большинство?
– То-то и оно…
Никто бы не подумал, глядя на стройную фигурку в джинсах, свитере и ветровке, что это девушка – следователь прокуратуры. Три года, как Олеся Лукашина закончила с отличием юридическую академию, работала в городской прокуратуре. Она очень нравилась Антону Ляшенко, но он не решался проявить эти свои чувства. И не потому, что был старше – десять лет, конечно, приличная разница, но не критическая. Останавливало его другое…
– Как поживает Максим Богданович? Здоров?
– Генерал в полном здравии. Пишет мемуары, как и положено пенсионеру.
Олеся вскинула ладонь ко лбу, словно рапортуя, её выразительные карие глаза повеселели. Она была внучкой генерала Саенко, который двадцать лет руководил областным управлением внутренних дел. Антону казалось: начни он ухаживать за Олесей, многие станут думать о том, что он карьерист. Генерал Саенко хоть и находился с недавних пор в отставке, но для города и всего министерства был человеком легендарным, сохранил и уважение, и связи, и власть. Антон знал, что когда генерал избирался депутатом в Верховную Раду, за него голосовали не только те харьковчане, которых он много лет защищал, но и бывшие диссиденты, и нынешние бизнесмены, в своё время проходившие через судебные органы. Принципиален был генерал и справедлив, за это и любили его, и ненавидели, но уважали все… Олеся в этом плане была на деда очень похожа – Антон и о ней кое-что знал. Перед поступлением в юридическую академию заявила деду: «Если узнают, что я внучка генерала Саенко – заберу документы!» Генерал дал слово и держал его. Но кто мог гарантировать, что в приёмной комиссии не знали происхождение абитуриентки Лукашиной? Впрочем, у девушки была золотая медаль… Повзрослев, Олеся и сама поняла, что скрыть такое родство невозможно, требовала от родителей и деда только одного: не вмешиваться ни в какие её конфликты – учебные или личные. «Если будете мне протежировать, как я научусь разбираться в сложных ситуациях, находить из них выход? Какой из меня следователь на фиг получится!»… Генерал сам рассказывал о своей самостоятельной внучке коллегам – гордился.
– Я так поняла, майор, потянули тебя эти склады? А то с чего бы ты был здесь? Рядовое убийство – не твоя епархия.
– Правильно поняла. Сама видишь: труп рядом, чуть ли не у самых дверей.
– Но каким образом? – Следователь пожала плечами. – Скорее совпадение.
– И всё же тревожно как-то стало мне, Олеся, когда услышал… Попрошу Кандаурова дать это дело мне.
– Значит, снова будем вместе работать. А что, Антон, может это знак? Может, и правда закончим «Фармацевтов»?
Именно Олеся Лукашина, как следователь прокуратуры, курировала расследование по «Фармацевтам». Это стало её первым делом, но майор Ляшенко, как ведущий оперативник, совершенно не ощущал, что его следователь – вчерашняя выпускница ВУЗа. Настолько уверенно вникала она во все детали, замечала неожиданные повороты, требовала тщательной проработки каждого эпизода… Наверное уже тогда он стал восхищаться Олесей.
– В общем, Антон, держи меня в курсе самых первых результатов. С чего начнёшь?
– Попробуем выяснить, не приехала ли погибшая сегодня каким-нибудь поездом. Наш фотограф уже помчался в лабораторию, сейчас вернётся со снимками. Плохо, что поездные бригады утренних поездов уже отпущены по домам и заступят только через двое суток. Придётся брать адреса, ходить… Транзитные, которые ушли дальше, опросим на местах прибытия, фото отправим по факсу. А есть ещё электрички.
– Да, беготни вам предстоит много. – Олеся состроила сочувственную гримаску. – Дня три… Но как только что-то – сразу ко мне.
– Сразу же!
Он, подражая ей, приложил руку ко лбу, как к козырьку. Олеся засмеялась, махнула ему. Пошла туда, где осталась ждать машина. Антон смотрел во след уходящей девушке и чувствовал, что прямо сейчас начнёт рыть землю, чтобы поскорее прийти к ней в кабинет, сесть рядом… Впрочем, лирика, конечно, здесь тоже присутствует – он рад, что вновь привелось работать с Лукашиной. Но и азарт, предчувствие, желание поймать того, ускользнувшего, пока неуловимого, – это было сильнее.