Современники всегда так делали: гнали в шею лучшие идеи с парадного подъезда, а потом потихоньку вводили их к себе с заднего крыльца.
Жизнь нашего великого соотечественника Михаила Васильевича Ломоносова дает яркий пример этого, его идеи были признаны и оценены только спустя почти 200 лет после того, как он их высказал.
Множество гениальных людей всех времен и народов не только не были поняты и вознаграждены современниками за свои труды, но были ими гонимы и терпели лишения и всякие над собой издевательства.
Вот почему я и говорю, что моим проектом заинтересуются потомки, а не современники, потому что проект этот совсем не ко времени и они назовут его химерой, а меня профаном.
Герасим умолк и стал собирать свои бумаги и укладывать их на прежнее место.
Видимо, чертежи эти были показаны мне только как предлог для того, чтобы высказать все, что накипело у него на душе против своих «современников», не желающих обратить на него, Герасима, и его проекты своего внимания.
Нам подали чай, но разговор как-то уже не вязался и я поспешил поблагодарить хозяев и ушел домой, унося какое-то неловкое ощущение у себя на душе и искренне жалея, что мой друг Герасим обладает таким забегающим вперед механизмом своего мозга, который заставляет людей принимать Герасима скорее за маньяка, чем за нормального человека.
Ефим Горин
МОЙ ПУТЬ
Господа, не думаете ли вы, что я соглашусь с вашим мнением и перестану стремится к своей заветной цели?
Что на жизненном пути я буду идти с вами по той широкой дороге, которую проложили ваши предки?
Нет, господа!
Я предпочитаю идти стороной; по малоизвестным, тернистым тропинкам!
Я знаю, что меня ждут тысячи препятствий, через которые, может быть, мне не суждено перешагнуть, но я все-таки пойду туда, куда влечет меня мое призвание, мой долг!
Я не могу иначе!
И вот почему не могу…
Это было давно.
В дни моей ранней молодости, когда я еще был полон энергии и сил, и сердце мое не знало неудач и разочарований!
Я придумал тогда особый прибор, автоматически заводящий часовую пружину, причем сам он получал энергию непосредственно от источника, имеющегося в природе всегда в достаточном количестве и тогда никем из изобретателей еще не использованного.
Для осуществления своего изобретения мне необходимо было найти компаньона-капиталиста, и с этой целью я решил отправится в один богатый поволжский город!
Надеясь встретить по дороге попутчиков-мужиков, с которыми, я думал, можно будет доехать или дойти до намеченного пункта, я ранним утром вышел из дома.
Стояла глубокая осень, и на крепко замерзшую землю выпал первый в то утро снежок.
Свежий, морозный воздух вливал столько бодрости в душу, что как-то особенно легко шагалось по дороге, пролегающей среди обширных полей.
Скоро, однако, погода стала заметно портиться, и снег начал рыхлеть и таять.
Это меня особенно обеспокоило, так как ноги мои были обуты в теплые валенки, а ехавших попутчиков пока еще не встречалось.
К полдню подул сильный ветер, и по небу понеслись бесконечный цепи пепельно-серых облаков.
Стаявший снег превратил мерзлую землю в липкую грязь, а воздух напитался такой сыростью, что одежда моя сразу сделалась влажной, и нервная дрожь пробегала по всему телу.
Потом вдруг полил дождь, а через час-другой дорога покрылась непролазной грязью и огромными болотами, отражавшими в себе быстро бегущие облака или случайно оказавшийся по близости куст полусгнившего репейника.
Напрягая свои изнуренные силы, я торопился идти как можно скорее, но уставшие ноги плохо повиновались мне, да к тому же на намокшие сапоги прилипло столько грязи, что их трудно было тащить.
Я с беспокойством посматривал вдаль, так как день клонился к вечеру, а до ближайшего села было еще далеко.
«Хорошо было бы дойти, пока там не спят, — думал я, — а то и переночевать, пожалуй, не пустят».
В это время переставший было ненадолго дождь вдруг полил с новой силой, а через несколько минут из туманной вышины полетели мягкие хлопья белого снега. Положение мое становилось незавидным. Белая снеговая пелена скоро покрыла собой всю землю, не давая возможности рассмотреть неровностей дороги и я стал часто оступаться и падать.
Все усиливающийся ветер гнал бесчисленное множество пушистых снежинок, бесцеремонно залепляющих глаза и уши и забиравшихся за воротник, в карманы и широкие голенища сапог.