– Где квартирантка? – спросил Степан.
Хозяйка ничего не ответила, а лишь кивнула на дверь слева, завешанную цветастым покрывалом.
Степан вошел в комнатку. Ксения сидела за маленьким столом и что-то читала. Справа и слева от стола стояли кровати. На одной лежала женщина, укрытая по горло одеялом. Лицо ее было очень изможденное, бледная кожа обтягивала кости черепа, отчего лицо казалось очень угловатым. Женщина спала. Другая кровать была заправлена.
На шум Ксения обернулась, и, увидев Кайгородова, вскочила. Он осмотрелся по-хозяйски, достал из кармана горсть конфет и, положив на столик, сказал:
– Пойдем, красотушка, поговорим.
Они вышли на улицу, сели на лавку, вкопанную у крыльца. Кайгородов закурил.
– А где брат твой?
– Поехал с хозяином по дрова, с Вашего разрешения, Степан Петрович.
– Добро. А с матерью чего? Совсем плоха?
Ксения хотела что-то сказать, но слезы брызнули у нее из глаз. Кайгородов не любил плачущих людей, они всегда вызывали в нем приступы ярости. И сейчас ему стало не по себе. На плач испуганно выглянула хозяйка, и тут же спряталась в доме. Кайгородов крикнул:
– А ну стой, куды, воды принеси!
Хозяйка вынесла воды, трясущимися руками отдала ее Кайгородову.
– На вот, водички, – сердито сказал он, и протянул кружку Ксении. Она стала пить и немного успокоилась.
Кайгородов взял ее за плечо:
– Чему быть, как говорят,… сама пойми, все там будем. Ты вот, давай, чего тут тереться, в мой дом жить пошли. – Он достал кольцо, – Это тебе вот, женой мне будешь! – и не успела она опомниться, схватил руку и надел кольцо на палец.
Ксения опешила.
– Как-к-к-ой женой, вы что, Степ-п-ан П-петрович?! – она попыталась снять кольцо, ничего не получилось. Казалось, кольцо мгновенно вросло в палец, будто носила она его с рождения. Она дергала злополучное кольцо, но все было тщетно. Наконец, она вскочила и хотела бежать в дом, но крепкие руки удержали ее и усадили на место.
– Стой, куда! – Степан овладел собой, приступ сентиментальности у него прошел и он стал прежним Кайгородовым. – Решено, и перечить не смей! Как я сказал, так и будет. Сегодня еще тут останешься, а завтра заберу тебя. Ты барышня, как раз мне под стать. Я, таперича, тоже тут в господах, так и жена у меня будет барышня. И все!
Он встал. Ксения напротив, потеряла всякую способность к передвижению. Она сидела и не могла пошевелиться, время для нее остановилось. Она не понимала, что происходит вокруг. Кайгородов поднял ее, прижал к себе как пушинку и крепко поцеловал в губы, потом резко повернулся и пошел к калитке. Она стояла, не шевелясь, глядя неизвестно куда. Уже с улицы он обернулся и крикнул:
– Завтра свадьба, гулять будем по-нашему! – улыбнулся, вскочил в седло и лихо взял с места, да так, что конь сперва встал на дыбы, а потом ошалело помчался по улице.
И только хозяйка в сенях причитала:
– Господи, вот горе-то, горюшко! И не чаяла, молода совсем, и не денешься от его, окоянца! – потом помолчала. – Ан, может и ничего. За ним-то тоже, как за каменой стеной, не пропадет.
Кайгородов ощущал какой-то необыкновенный прилив сил. Примчавшись к себе, он собрал брата и штабного:
– Братушки, женюся я! Завтра, вот так-то! Степка, хлопцев собирай! Гулять будем, да так, чтоб вся округа звенела!
Кайгородов-младший и штабной Степан недоуменно переглянулись, но, чуя настроение главаря, решили не о чем не спрашивать. Да и надоело им гулять без повода, а тут дело такое, благородное. Штабной отправился собирать «хлопцев», как ласково называли главари своих бандитов, а Николай занялся экспроприацией самогонки и закуски. К вечеру все было готово. Решили начать гульбище накануне, дабы разогреться заранее. Кайгородов-старший назвал это «рипитисией».
Марьяна узнала о свадьбе сразу же и пришла в совершенную ярость. Благо, ярость эту никто не видел. Примерно через час она справилась с гневом и решила принять участие в подготовке пиршества. Степан Кайгородов очень удивился поведению своей любовницы, надо сказать, ждал он урагана и был к нему морально готов, но спокойствие Марьяны его насторожило. Он выбрал момент, когда их никто не видит, обнял и увлек в маленькую комнатку, в стороне он залы, прижал к стене.
– А ты чего молчишь, женюсь ведь я?! – прохрипел он, глядя в глаза, как кобра перед броском.
Марьяна взгляд выдержала, улыбнулась, как ни в чем не бывало, обхватила его голову руками и страстно поцеловала. Он не в силах удержаться, повалил ее тут же, на тахту, набросился, как дикий зверь и она ответила ему тем же.
Потом они лежали рядом молча. «Зачем я все это делаю» – стучала у него в голове мыслишка, и стучала как-то несмело, но навязчиво, как ветка, что бьется в дождь о раму всю ночь, мешая спать.