– Чё, я и отсюда поговорить могу! Давай, я слышу! – крикнул в ответ Сказочник.
– Тебе бежать некуда, ты убил человека! Брата его убил! – Герман махнул рукой в сторону всадников.
Сказочнику стало страшно. Он же никого не убивал! Может, молодой спьяну помер, тут это всегда пожалуйста, напьются паленой водки и вперед ногами. Он попытался крикнуть, но голос подчинялся слабо. Сказочник собрал все силы:
– Ты чё гонишь, никого я не трогал!
– Сюда иди, пока тебя деревенские не нашли!
Что же делать? Вот вляпался! Мысли Сказочника путались. Герман блефует, или правда хочет отдать его деревенским? Если бы он был не нужен, не приехал бы Герман за ним, это уж точно. Сдал бы его деревенским молча, зачем самому мараться. И пой алтайский ветер песни про бедного Леху: «…И никто не узнает, где могилка твоя…».
Первым на него бросился алтаец Колька. Сказочник даже не успел ничего сделать, как получил удар в челюсть. Он не упал, в весе Колька заметно проигрывал, но губу все равно разбил. Сам Колька еле удержался на ногах. Сказочник только и успел, что замахнуться, но остановился, почувствовав на затылке ствол карабина.
– Не дури, циркач! – холодно вымолвил Герман.
– А ты уймись, – крикнул он Кольке, – брата не вернуть, а этот мне нужен. Не боись, денег дам.
– Эй, брата мой зачем убил, емна! Я что дома скажу, ты суда пришел, емна, моя земля, охотится тут, емна, ехай отсюдова в Россию, емна.
– Заткнись! – крикнул Герман Кольке, – еще чё вякнешь, пришибу. – Поехали.
Сказочника привязали на длинный чембур к коню Германа и все двинулись вниз к тропе.
Шли молча около часа, только Колька изредка всхлипывал, вспоминал брата и просил водки. Герман сперва цыкнул на него пару раз, но потом сплюнул и молчал. Лес немного сгустился. Трава стала особенно высока, местами она доходила Сказочнику до шеи. Ноги совершенно промокли, штаны были хоть выжимай. Не спасало даже то, что он шел предпоследним. Замыкал процессию незнакомый Сказочнику мужчина.
Вдруг Герман скомандовал остановиться. Он подозвал Кольку, тот подъехал всхлипывая.
– Слушай, Николай, я вот думаю, что я ружьё твое везу, – обратился к нему Герман.
– Я емна, как сказать, ты сам забрал, отечественное доказательство… – промямлил Колька.
– Да, точно, вещественное. А я подумал, чего там, может, сами разберетесь? – он взглянул на Сказочника.
Холодные мурашки пробежали у Лехи по спине. «Вот и пришла смертишка твоя,– богатырь. Все, прощай мама и дети малолетние – кирдык!» – набежали горькие мысли. У Сказочника резко заболел живот, и он весь побледнел.
– Да, ружьишко сейчас отдам, – протянул Герман и переломил его. – Заряжено, ишь ты! Эй, Колька, – окликнул он алтайца, защелкнув ружьё. – А чё у тебя ружьё заряжено было, Он ведь, – кивнул на Сказочника, – мог тебя стрельнуть?!
– А кто емна, в горах с пустым ездит, а, плохой охотник, не охотник совсем! – ответил Колька.
– И то верно,– Герман поравнялся с Колькой, наклонился к нему и проворно схватил его коня за чембур. Потом резко повернулся к нему, никто не успел сообразить, как раздался выстрел, ещё один и Колька, удивленно глядя на Германа, слегка привстал и вдруг выпал из седла.
По Колькиной одежде в районе сердца расплывалось большое пятно крови. Герман бросил рядом ружьё.
– Эй, – дернул он Сказочника за веревку, – зачем убил пастуха, хороший парень был!
Сказочник удивленно, начиная осознавать происшедшее, поднял глаза.
– Я, ты, чего, эта, сам же, – промямлил он.
– Не я, не я, отпечатки твои на ружье есть, потом все сам ментам расскажешь. А что забудешь, я расскажу. – Герман подмигнул. Только сейчас Сказочник заметил на его руках перчатки.
– Зато пешком не идти, садись, – кивнул он на Колькиного коня. – Кстати, братуха его молодой жив, спит просто спьяну, проснется, домой поедет, осерчает, пожалуй…
Дальше ехали молча, дорога проходила для Сказочника как в тумане. Он что только не пытался думать, вспоминал лишь выстрел и выпавшего из седла Кольку. И что он причастен как-то к этому. В конце концов, он уже не соображал, сам он или кто-то еще на самом деле разделался с бедным пастухом.
– Герман, чего мы с ним цацкаемся? – спросила Зоя.
– А ты мозг включи, если все в горах не пропила, фея алтайская, – ответил ей Герман. – Кто немку профукал, и что нам теперь делать? Ты придумала? Он мне сейчас куда важнее, чем ты, так что молись на мою доброту!
– Я не виновата, ты мне даже оружия не оставил, а то что этот, – она кивнула на Сказочника, – сбежал из сарая я тоже не виновата, надо было его там еще застрелить.
– Умная ты, сама бы застрелила. Грех на душу мне брать, да? Думаешь, одним меньше, одним больше – какая разница! Я дам тебе отыграться, можешь попробовать, со мной сравняться, чтоб не думала, что чувствовать себя богом так легко. Иди, этого чудика разбуди, а то он, кажется, забыл, что он не бревно.