…Она знала — он ценил и был благодарен за этот свет. А отвечал все больше тем же мыслечувствием, что было у них особенно сильным и без телепатии.
И смотрел, смотрел… Из своей черной бесконечности.
— Все, здесь готово, поворачивайся, — сказала Ки’Айли и провела кисточкой по здоровому и гладкому участку его груди. Уже в третий раз она обрабатывала его шрамы целебной коралийской эмульсией. Было достаточно одного использования, но Ки’Айли решила повторить процедуру несколько раз. Невыносимо было смотреть на любимое тело со следами страшных пыток.
Рон’Альд перевернулся на живот, и теперь, когда он не видел ее лица, она в очередной раз сжалась от боли, подумав, что же нужно делать с Древним, чтобы у него остались такие шрамы… Обычно любая рана затягивалась максимум за несколько часов, кости срастались за пару суток, а шрамов и следов не оставалось никогда. Что эти твари с ним делали?! Об этом Рон’Альд молчал, и никто не смел настаивать на рассказе.
С неслышным вздохом Ки’Айли снова обмакнула кисточку в банку с эмульсией и легонько, чтобы не причинить боли, стала наносить ее на бордово-красные рубцы и бело-розовые шрамы, прорезающие смуглую кожу.
— Один оставь, — вдруг сказал Рон’Альд, когда почти вся спина была смазана ароматной бесцветной эмульсией. — Какой тебе больше нравится, — усмехнулся он.
— Мне ни один не нравится, — поморщилась Ки’Айли. — Зачем?
— Хочу узнать, за сколько он рассосется. Если рассосется вообще, — с новой усмешкой ответил он. — У Древних еще не бывало шрамов, это экзотика. Полезно узнать, как быстро он сойдет.
Ки’Айли задумчиво провела ладонью по его обнаженной спине, ощущая неровности.
— Пожалуй, вот этот — ладно уж — оставлю, — сказала она, невесомо обрисовав пальцем длинный прямой шрам поперек всей поясницы. — Не очень уродливый…
— А еще он будет напоминать мне, как ты их сводила, — с горьким спокойствием сказал вдруг Рон’Альд. — Всегда.
Сердце Ки’Айли сжалось, как уже сжималось тысячи раз за эти дни — от сострадания и желания спасти его от этой боли. Она хотела быть на его месте, чтобы избавить от мучений. Но прошлое… Будущее можно изменить лишь иногда, а прошлое — и вовсе неизменно.
— Рон’Альд! Антео… что они с тобой делали?!. — не выдержала она. — Я приму все, я разделю с тобой это…
Он резко перевернулся на спину, заложил руки за голову и снова посмотрел на нее из своей черной бездны. В которой — она знала — был не одинок лишь вот так, глядя на нее.
— Наверное, придет время, когда я не захочу вспоминать об этом ради себя самого, — ответил он. — Но не сейчас, антеоли. Сейчас, ты знаешь, я не смогу просто «рассказать» тебе… Ты знаешь мои свойства. А я не позволю, чтоб даже тень этого коснулась тебя, Ки’Айли.
— Лучше бы я была на твоем месте! — не в состоянии сдерживать слез, сказала она.
Лицо и все тело Рон’Альда передернуло, словно его ударило током.
— Не говори так! — сказал он резко. Подвигал руками и ногами, словно приводил себя в порядок, и вдруг спокойно продолжил:
— Сейчас я могу сказать лишь, что… У нас было двести лет счастья. И этого хватило, чтобы вытерпеть тридцать лет пытки. Все время, что мог… я думал о тебе. И вспоминал. Подробно, как могут Древние. Этого хватило, чтобы выжить.
— Антео… — только и смогла прошептать Ки’Айли. И затаила дыхание, потому что он перевел дух и неожиданно продолжил. Хоть она и не рассчитывала, что он еще расскажет о том, как это было и что это было.
— Просто физическая боль не страшна, — сказал он спокойно. — От нее быстро привыкаешь отрешаться. Но эти твари добирались до самых болевых точек сознания. Не знаю, как технически им это удается. Видимо, так же, как это их поле, блокирующее нашу способность ходить по мирам. Поголовно телепаты, они преуспели в подобной технике.
Рон’Альд помолчал под ее сочувственным взглядом, потом вдруг резко вздохнул, а Ки’Айли положила ладонь на его руку: все понимаю, принимаю, люблю. И он продолжил:
— Знаешь, те, кто столкнулся с пытками и насилием, нередко винят себя. Мне всегда казалось, что Древние устойчивы к этому — у нашей психики куда больший резерв. Достаточно посмотреть, сколько десятилетий ты справлялась с видениями, способными свести с ума… Но иногда я винил себя. За свою самоуверенность подойти к их кораблю так близко, что эта техника, блокирующая межмировые переходы, подействовала на нас. Потом… Когда умер Ар’Дейн.