— Иди к своему мужу, Ки’Айли. Тебе это нужно, — сказал он, отпустив ее. И снова лег, заложив руки за голову. — Ты не сможешь. Я ведь чувствую твою пытку.
— Я Древняя, я смогу! Я выдержу! — с горькой твердостью сказала Ки’Айли. При мысли, что можно пойти к Эл’Боурну, воздух бурным потоком устремился в легкие, и она смогла говорить.
— Нет, Ки’Айли. Этот брак задушит тебя, если попробуешь его расторгнуть. Как мы видим — в прямом, физическом смысле. Иди, это пытка для нас троих. Но я хотя бы привык, — усмехнулся он.
— Да, пожалуй, нужно сказать Эл’Боурну, что я возвращаюсь к тебе. Я ведь еще не расставила точки над «и», — твердо сказала Ки’Айли. А тело ее возликовало, что все мучения закончатся. Оно снова будет в единстве с Эл’Боурном. В полном комфорте, симбиозе.
— Иди, антеоли, — повторил Рон’Альд. — Побудь с ним сколько нужно. И… я пойму, если ты не сможешь прийти…
Ки’Айли с сомнением в глазах встала. Подумала, что, может, не стоит уходить даже на час… «Червяк» в груди недовольно заворочался и обхватил хвостом ее печень, чуть-чуть сжал. Тошнота снова подкатила к горлу.
— Я… я вернусь. В любом случае, — сказала она, и сделала шаг в другой мир.
— Эл’Боурн, я… — начала она, а все тело и часть души облегченно выдохнули, расслабились. Комфорт. Спокойствие. Легкость. Слияние. Никуда не нужно спешить, не нужно бороться. Опереться на его земную твердую силу, ощущать его чувства. Расслабиться. Отдаться этому.
Нет! О Господи, что делает с ней этот Одобренный брак!?
Он кинулся к ней, поднял и с нервной силой прижал к себе, провоцируя обвить его ногами и руками.
— Эл’Боурн, я… — снова начала Ки’Айли.
— Не сейчас, Киа! Пожалуйста, не сейчас… Ты здесь, этого достаточно… — Элб жадно прижал ее голову к себе, исступленно пробежал рукой по спине, словно не верил своему счастью, что она снова здесь, с ним. И она ощущала его радостное, безумное, полное боли смятение. — Я не могу без тебя дышать… Я… умираю без тебя… Пожалуйста, Киа, все потом…
Отчаянно он впился губами в ее губы, и как всегда между ними не было границ. Вот он — Одобренный брак. Когда двое становятся одним целым, хотят они этого или нет. Вернее, их тела и части их душ сливаются — что бы ни думала об этом большая часть души. А то, что действует на тело, бывает таким могущественным… Слишком могущественным.
Ки’Айли могла бы устоять перед его напором. Но она не в силах была устоять перед его болью, которая становилась ее собственной, перед его жадным обретением, перед… перед тем удушьем, что кольцом сжимало ее, стоило лишь подумать о расставании с Элбом.
Она так и не смогла толком поговорить с Элбом о будущем. Больше суток их изможденные разлукой и сомнениями чувства бешено обретали недостающее, жадно возвращали свой утерянный комфорт, бесконтрольно, неуправляемо…
— Ты снова к нему? — спросил он, когда Ки’Айли нашла в себе силы попробовать разлуку снова.
— Ты знаешь, — кивнула она.
— Тебе совсем не жалко меня? — внимательно изучая ее, спросил Эл’Боурн. Он сидел на краешке кровати, опершись локтями на колени.
— Ты знаешь мои чувства, — бросив на него пронзительный взгляд, ответила Ки’Айли. — И знаешь, что жалко. Мне не жаль лишь одного… вернее, лишь одну… Древнюю. Что не дождалась, поверила в смерть любимого. И испортила жизнь сразу трем людям.
— О, Бог мой! Ки’Айли… — Эл’Боурн уперся лбом в кулак. — Никто не виноват в этом… Просто теперь все так, как есть. А ты… борешься. И это убивает нас. Думаешь, я не хотел бы просто отпустить тебя?! Думаешь, мне нравится быть третьим?! Это ведь и унизительно, в конце-то концов!.. Если бы я мог..! Но в том и беда, что не могу.
— Я знаю, Элб, — спокойно кивнула она. — А я не могу не бороться. Что иначе? Сдаться? Умереть? Хотя ты прав. Как раз смерть решит все проблемы.
— Не говори так! — Эл’Боурн схватил ее за руку и развернул к себе. — Иди к нему, будь с ним! Мучай меня! Только не говори так!
Ки’Айли аккуратно отняла руку и пошла. Потом не выдержала — вернулась к мужу, обняла его темноволосую голову, прижала к себе.
— Я… Ты знаешь, Элб… Все знаешь. Я люблю и тебя. Просто…
— Просто, я — если не он. А он — всегда, что бы ни происходило, — горько, с долей злости сказал Эл’Боурн. Но тут же с отчаянной страстью обнял ее. — Я так тебя люблю, Киа… Так люблю. Поэтому иди… Если тебе это нужно.
На самом деле почти ничего не изменилось. Спустя семь дней после происшествия Карина стояла у зеркала и вдруг подумала… Странно, говорят, от подобного сходят с ума, получают невосполнимую психологическую травму, навсегда теряют доверие к противоположному полу, впадают в неконтролируемые состояния… Да много что еще. Об этом она читала, видела в фильмах. А она вот совершенно нормальная, словно ничего не произошло. С ней все в сущности нормально. Она ничего не чувствует на этот счет, да и Артура не боится…