Карина рассмеялась:
- Я тебя давно в Службу зайти зазываю на откорм к Вейрро! Что ж ты не балуешь нас своим визитом?!
- Ну так я в рабочее время летаю, Карина Александровна! - улыбнулся Карасев. - Чтобы попасть к вам днем, мне к вам на работу пилотом надо устроиться.
- Отличная идея, между прочим, - улыбнулась Карина, - может быть со временем так все и оформим!
- Может быть! - Карасевская фирменная улыбка осветила всю комнату.
Когда тайванцы уехали, земляне еще посидели, поболтали между собой. Решили в дальнейшем отмечать дни рожденья как-нибудь более привычно лично для них — на лоне природы, выезжая куда-нибудь. Обсудили, текущие дела и в очередной раз заметили, что никаких вариантов как выбраться с Тайвани так и не появилось. Да и, честно говоря, никто особо серьезно этим заниматься и не хочет. После чего отправились в свои комнаты спать. Все, кроме Карины.
Она тихонько выскользнула из гостиной в сад, устроилась на приступочке возле стеклянной двери, где любил порой сидеть и Дух, и залюбовалась ночным небом и колышащимися ветвями деревьев. Растительность на Тайвани была по большей части не зеленая. К зеленому всегда примешивался желтый или коричневый, не редкой была и просто коричневая, оранжевая, ярко-желтая или бардовая окраска листвы. Карининому земному глазу эти цвета напоминали осень в России. Подсвеченные извитыми желтыми фонариками крупные разноцветные листья напоминали по форме то кленовые, то ясеневые, то даже большие листья пальм и казались уютными и сказочными. Как будто ты попал в сказочную инопланетную осень. Так же как на нежной, серебристой Коралии, несмотря на ощущение древности всего окружающего, царила вечная весна. Карина любила и весну и осень. Она прониклась сказочным уютом окружающего, запахнулась в накинутую кофточку, и обняв руками колени, начала думать.
А подумать ей было надо. Подумать о Тарро. От общения с ним чувство неправильность происходящего, чувство, что она совершает ошибку, когда увлекается общением с ним, проходило напрочь. Возвращаться к этому чувству не хотелось, но привычные представления о долге, о том, что она должна делать и как жить, мешали расслабиться. Карине казалось, что она не имеет никакого права увлекаться Рональдом и Тайванью, если полной гарантии, что он не плетет козни против Союза, нет. Напротив, есть косвенные подтверждения, что если потребуется — ради не до конца понятной идеи мировой гармонии и баланса — то он готов развязать войну, или как-то навредить Союзу.
Кроме того, был Артур. Артур, с которым они уже больше шести коралианских месяцев были вместе, с которым они даже в страшном сне не могли представить собственное расставание. Артур, к которому она чувствовала неизменное тепло и благодарность, и с которым собиралась — если Бог даст — провести всю свою жизнь. И вот теперь это рушилось. Потому что ее непреодолимо тянуло к другому мужчине. Нравственные представления, впитанные еще в детстве, четко говорили, что подобные чувства к другому — это измена. Но она же не виновата! Она же не нарочно! Как бы не так, - говорила отрешенная и спокойно-холодная часть Карины. Ты теряешь над собой контроль, сама постоянно нарываешься на общение с Тарро, задаешь ему вопросы, треплешься, щебечешь. Тебе нравится, как он на тебя смотрит, нравится его внимание, нравится как он тебя слушает и как она сам говорит. Тебе все нравится. И при этом он по-прежнему остается для тебя загадкой, что тебя тоже, конечно, притягивает.
И все же, теперь это была другая загадка. Теперь, задумавшаяся, Карина могла намного больше сказать о Тарро Рональде, чем в пору своих бессонных ночей. Она не могла разложить по полочкам его качества и свойства характера, как могла это сделать в отношении большинства людей, но все же он стал ей намного понятнее. И это понимание было в чем-то — прекрасным, а в чем-то — пугающим. Потому что он был, именно таким человеком, за которым она была бы готова пойти хоть на край света. Карина поежилась и вздохнула. Остается признать. Это так.
Он был лучше других Древних, по сути он был единственным истинным Древним, не забывшим роль этого народа. Он был самоотверженным — но без примеси жертвенности и нездорового альтруизма. Просто ему, как она сказала недавно сказала, было действительно не все равно, что происходит с пресловутым балансом и что творится во Вселенной. Его жизнь — это его работа, сложная, самоотверженная. Его жизнь — это его действия, каждое из которых наполнено смыслом. Карина всегда мечтала, чтобы все, что она делала, было направленно на какую-то высшую цель, на что-то далеко идущее и полезное. Так вот у него было именно так. Просто никто, вероятно, этого не замечал. Он был человеком действия и цели, словно он и то, что он делает — одно и тоже, настолько слиты были его намерения и мотивы с его личностью. Это восхищало ее, это было именно то, что она искала всю жизнь. И это было пропитано все тем же одиночеством, что она ощутила тогда на берегу моря. Ей хотелось быть рядом, разделить этот путь, помочь, понять, каким то непостижимым образом дать ему ощущение тепла и не одиночества. И боясь, собственных чувств, она понимала, что пока что больше сомневается и страдает, нежели делает то, что ей хочется.