Дух удалился, и Карина честно легла в постель, надеясь, что снотворное хорошо сработает.
Впоследствии она вспоминала эту ночь как одну из самых ужасных в своей жизни. Даже первые ночи на Коралии, когда она просыпалась в холодном поту и в слезах, с чувством раздирающей душу боли, в какой-то степени были меньшей пыткой, чем эта. Эта ночь была настоящей, не прекрытой, терзающей пыткой. То ли местное снотворное и будоражащий эффект выпитого за день манио, а также утреннего стимулятора, вошли в открытое противостояние в ее организме, то ли даже снотворное не могло успокоить ее отвыкший спать разум, но стоило Карине начать уплывать в сон на плавной волне успокоения, как другая волна подхватывала ее и выносила обратно, наружу, в трезвость реальности. Волны чередовались, кружилась, подхватывали ее, и ей так и не удавалось уплыть насовсем… Тело немело, голова уже не просто кружилась, а словно распухала и расплывалась, после чего ее подхватывала будоражащей волной и выносило в абсолютную свежесть мышления.
Это был кошмар. Неприкрытый, мучительный кошмар. Она даже не могла сказать, что о чем-то думала. Оформленных мыслей в голове не было, только навязчивые затягивающие образы. Карина не знала сколько времени прошло, наверно несколько часов в темноте, в навязчивых волнах, швыряющих ее туда-обратно между сном и бодрствованием. Она начала усиленно вспоминать разные способы успокоения, усыпления… Попробовала посчитать овец, как учила бабушка в детстве, но на 200 овце ее затошнило от этого. Овцы прыгали, бегали перед глазами, веселились и упорно не давали спать. А стоило какой-нибудь особо покладистой овечке застыть перед внутренним взором и кротким взглядом позвать ее в негу сна, как накатывала мучительная волна и уносила обратно. Карина попробовала успокаивающее дыхание. Лежа на спине, стараясь расслабить каждую мышцу тела, она стала дышать, делая выдох в два раза длиннее входа. Вроде бы начала успокаиваться и ее потянуло в сон. Но тут она обнаружила, что не может заснуть, потому что просто боится спать. Сознание боялось отключиться и упорно цеплялось за реальность, словно во сне было нечто опасное, смерть может быть.. Ужас, думала Карина. Но полностью оценить тяжесть ситуации тоже не хватало сил. И что-то делать с ней сил тоже не хватало. По идее нужно было вколоть себе еще порцию снотворного, написав перед этим Грайне сообщение, что, возможно, она завтра на работу не придет.. Но для этого надо было встать. А сил подняться не было совсем, ее словно придавило к кровати, и тело скованное, уставшее от неподвижного лежания, отказывалось нормально двигаться.
Это был ад. Карина протянула руку и посмотрела время на инфоблоке. Было уже три часа по местному времени. На сон у нее оставалось максимум пять часов. Уже несколько часов она вот так бултыхается без сна, и не отдыхая толком, и не думая толком… В итоге ей надоело. Она решила разрешить себе думать, думать о чем угодно, может быть как раз поток неконтролируемых мыслей унесет ее в блаженное забвение сна.
… Ну что же остается признать, теперь, когда смысла сопротивляться уже нет, когда она на дне смятенных чувств и мыслей, на дне тошнотворной бессонницы, что Тарро Рональд волнует ее. Что она … влюблена в него? Нет, это чувство сложно назвать просто влюбленностью. Влюбленность она простила бы себе, собралась бы, как-нибудь взяла бы себя в руки.. Нет, это было что-то большее, что-то странное, что-то необыкновенно глубокое и широкое. И острое. Вот он сказал тогда в ресторане, что испытывает острую потребность в ее обществе. Вот и она тоже… Пора признаться себе в этом. Что общение с ним — это что-то немыслимое, непередаваемое. Что-то затягивающее и глубокое, что-то, что можно назвать самым интересным из всего, что было в ее далеко не скучной, интересной жизни. Это просто напросто самое лучшее, что когда либо с ней было. И самое интересное. Она просто физически ощущает нехватку его присутствия — здесь в полусфере, на Тайвани, и вообще в этом мире! Ведь очевидно, что он скорее всего где-то в других мирах… И если он в ближайшее время не вернется, ее жизнь останется пустой и смятенной. В голове почему то встал образ новогодней елки, с которой падают блестящие украшения-звездочки, а потом чьи-то руки метелкой сметают звездочки в совок и выбрасывают в помойное ведро… Так же будет и с ее жизнью. Праздник, наполненность закончатся, мишура облетит, это ведь только мишура… Но как много радости приносит мишура в Новый Год! И ее блеска, а не блеска брильянтов и сапфиров, ждут земные дети, да и многие взрослые, весь год!