Карина почувствовала, как ее сердце уходит в пол. Это было откровенное признание своей слабости, что-то невероятное… Если он сейчас скажет что-то не то, то это будет стыд, какого еще никогда в ее жизни не было.
Рональд на секунду задумался, потом не поворачиваясь к ней очень мягко спросил:
— Скажи, Карина, вот если бы коралийцы не просто спасли вас, а дали бы вам выбор, быть спасенными или погибнуть вместе с Землей и с вашими близкими. Как ты думаешь, что бы выбрали твои друзья?
— Я думаю, что посомневались, но выбрали бы быть спасенными. — улыбнулась Карина. — потом страдали бы, мучились, но сначала выбрали бы быть спасенными.
— А что бы выбрала ты?
Карина вздохнула. Ответ был слишком очевиден.
— А я нет… Наверно.. Я бы выбрала погибнуть вместе с Землей..
— Вот в этом дело. — мягко улыбнулся Рональд. — ты не считаешь себя вправе жить, когда остальные умерли. И уж тем более не позволяешь себе жить с удовольствием.
— Ну типа комплекс вины выжившего… сказала Карина. — известное такое явление в психологии.
— Не совсем. Ты не винишь себя в том что погибла Земля. И не винишь себя в том, что выжила — ты понимаешь, что это не зависело от тебя. Но ты винишь себя, когда тебе хорошо, когда — и если — ты позволила себе хорошую, приятную лично тебе жизнь. В сущности, ты не считаешь себя вправе жить, и тем более жить хорошо. И ругаешь себя за любое счастье, что приходит к тебе. Как все люди, ты не можешь устоять, ты тянешься к тому, что тебя радует. Но потом, ты винишь и съедаешь себя за то, что позволила себе нечто хорошее для себя. Либо омрачаешь свое счастье муками совести и чувством вины.
Господи… Как же четко, точно! И насколько это правда! И как это больно… То, что она комком хранила на дне души, всплыло на поверхность и с болью начало распадаться на ниточки. Захотелось плакать и неожиданно стало неудержимо жалко себя. Но Карина в очередной раз сглотнула слезы. Чувство собственного достоинства, или может быть гордость, требовали хотя бы немного взять реванш, когда ее слабости были столь очевидны. Зачем только она спросила! Однако, спокойствие и понимание, исходившие от него, растворяли боль и чувство ущемленной гордости.
— А ты бы предоставил нам выбор быть спасенными или погибнуть? — ехидно поинтересовалась она.
— Смотря кому из вас. Твоим друзьям — может быть. Тебе же я такой выбор не предоставил бы.
— Но почему? — возмутилась Карина. — Ты не хочешь дать мне выбор!!?
— Я сказал что, конкретно в той ситуации конкретно тебе я не предоставил бы выбор. Потому что мы оба знаем, чтобы ты выбрала.
— Отвратительно, — честно сказала Карина. — Но спасибо за правду.
— И все же, понимаешь, Карина, — вдруг продолжил он. — Я не имею полного представления о том, что чувствует человек, чья родная планета погибла. Хоть мне и приходилось встречаться с такими случаями и раньше. Поэтому где-то в нюансах я могу ошибаться.
— Да ладно! — Карина наигранно рассмеялась сквозь горечь. — Ничего особо страшного! Просто очень большая потеря и не более того! И крушение мироздания! Мне вот в свою очередь, интереснее, что чувствует человек, которому две тысячи лет. — с лукавой улыбкой добавила она.
Откровенность снова стала похожа на игру, а игра была очень откровенной. Рональд обернулся к ней, посмотрел ей в лицо и в то же мгновение у Карины в голове словно бегущая строка, сопровождаемая голосом диктора, пробежало одно слово «Ничего.». Сердце сжалось от боли.
— Я не часто что-нибудь чувствую, Карина, — мягко сказал Рональд.
— Да нет, чувствуешь, как и все, — Карина неожиданно расслабилась. Ей все было ясно. Она по-удобнее откинулась на спинку кресла и спокойно продолжила. — Просто сейчас это похоже на рябь на воде, в то время, как на глубине царит спокойствие. Но я думаю, что когда-то и тебе хватало штормов. Наверно, это похоже на то, как в юности бушуют волны-страсти, захватывают всю толщу воды. А потом, со временем волны успокаиваются и остается только рябь на воде, которой можно любоваться, в то время как у тебя на глубине все спокойно. Ты чувствуешь — как все, просто эти чувства не затрагивают всей глубины, всей толщи воды. Ты сам называешь это отрешенностью. — улыбнулась она.