Глаза Ашмиры в ужасе распахнулись; она не сказала ни слова.
– Если только, – продолжала царица, – я не соглашусь уплатить выкуп. Нет нужды говорить, что этого я делать не желаю. Это ляжет пятном на честь Савы и на мою собственную честь. Но есть ли у меня выбор? Сила Кольца чересчур велика, чтобы ей противостоять. Для того чтобы опасность миновала, нужно убить самого Соломона. Но это почти невозможно: он никогда не покидает Иерусалима, а этот город слишком хорошо охраняется, туда не проникнуть ни армиям, ни магам. И тем не менее…
Царица тяжело вздохнула и посмотрела в окно.
– И тем не менее – надежда есть. Если бы нашелся кто-то, кто смог отправиться туда в одиночку, кто-то достаточно умный и ловкий, кто-то, кто выглядел бы совершенно безобидным, не будучи таковым, – быть может, этот человек и сумел бы проникнуть к царю. И когда он – точнее, она – останется наедине с царем, быть может, она… Но нет, это чересчур трудное дело.
– Госпожа моя… – Голос Ашмиры дрожал от возбуждения и от страха перед тем, что она собиралась сказать. – Госпожа, если я могу чем-нибудь помочь…
Царица Савская милостиво улыбнулась.
– Дорогая моя, не нужно больше слов! Мне уже известна твоя верность. Я знаю, что ты любишь меня. Да, милая Ашмира, спасибо за предложение. Я думаю, что ты можешь помочь.
Восходящее солнце висело над самой пустыней. Когда Ашмира наконец очнулась и снова обернулась на запад, она увидела, что гавань Эйлат превратилась в россыпь белых домов, а море – в лазурную полоску, на которой виднелись крошечные белые пятнышки.
Глаза Ашмиры сузились. Корабли! Корабли, принадлежащие жестокому Соломону. Отныне ей следует держать ухо востро…
Она взяла серебряный кинжал, лежащий рядом с ее котомкой, и сунула его за пояс, спрятав под плащом.
При этом взгляд ее упал на небо: она увидела слегка ущербный кружок луны, бледный и призрачный в голубом утреннем небе. Это зрелище подстегнуло ее. Осталось всего двенадцать дней! А до Соломона еще далеко… Она подхватила котомку и трусцой устремилась вниз.
9
– Поаккуратнее со щебнем, ты! – рявкнул Факварл. – Последняя пригоршня угодила мне в затылок!
– Ну, извини!
– И кстати, не мог бы ты надеть юбочку подлиннее? А то мне просто глаза поднять страшно.
Я прекратил долбить камень.
– Ну а я что сделаю? Сейчас так носят!
– Ты мне солнце загораживаешь! Мог бы хотя бы отойти немного в сторону.
Мы гневно уставились друг на друга. Я нехотя подвинулся на дюйм влево; Факварл раздраженно сдвинулся на дюйм вправо. И мы продолжили долбить камень.
– Я бы еще понял, – кисло бубнил Факварл, – если бы нам разрешили делать это по-нормальному! Парочка Взрывов – и эта скала развалилась бы как миленькая!
– Скажи это Соломону! – посоветовал я. – Это из-за него нам не дают… Уй-я-а!
Кувалда вместо долота угодила мне по пальцу ноги. Я запрыгал как бешеный. Моя брань эхом отразилась от скалы, неподалеку взлетел напуганный стервятник.
Все утро, начиная с мутных предрассветных часов, мы с Факварлом трудились в карьере под местом будущей стройки, вытесывая первые каменные блоки для стен храма. Факварл стоял немного ниже меня, так что ему было хуже видно. Зато мне было негде укрыться от вставшего солнца. Я потел и бесился. А теперь вот еще и палец себе отшиб!
Я огляделся по сторонам: скалы, жаркое марево, никакого шевеления ни на одном из планов.
– Знаешь что, – сказал я, – с меня хватит! Хабы поблизости нет, его мерзкого фолиота – тоже. У меня перерыв!
Сказав так, прекрасный юноша отшвырнул долото и соскользнул по деревянной лестнице на дно карьера.
Факварл снова сделался нубийцем: приземистым, пузатым, пыльным и угрюмым. Он поколебался, потом тоже бросил инструменты. Мы присели рядом на корточки в тени его наполовину вырубленного блока, подобно любым другим рабам, отлынивающим от работы.
– И снова нам досталось самое трудное! – сказал я. – Почему мы не могли расчищать место под фундамент вместе с остальными?
Нубиец почесал пузо, нашел у нас под ногами подходящий осколок камня и принялся ковыряться в своих слегка заостренных зубах.
– Может быть, потому, что хозяин нас особенно недолюбливает. Ну, тебя-то понятно за что: ты давеча его неплохо уел.
Я самодовольно улыбнулся.
– Что верно, то верно!
– Кстати, о волшебнике, – продолжал Факварл. – Этот Хаба, как он тебе?