Шумерский владыка улыбнулся, обнажив аккуратные двойные ряды остро отточенных зубов. Задние лапы чуть шевельнулись, когти сильнее впились в камень. Я видел, как натянулись связки, готовясь к внезапному прыжку. Я не сводил глаз с его лап.
– И кого же ты донимаешь теперь? – продолжал Наабаш. – Кто твой нынешний работодатель? Вавилоняне, наверное? В последний раз, как я проверял, они явно что-то замышляли. Они всегда зарились на золото Эриду.
Черноглазый юноша пригладил курчавые волосы. Я слабо улыбнулся.
– Я же говорю, времени прошло куда больше, чем ты думаешь!
– А-а, долго ли, коротко, мне все едино! – негромко ответил Наабаш. – Дело есть дело. Священный змей останется здесь, в сердце храма, и невежественные люди не смогут воспользоваться его могуществом.
Надо сказать, что я про этого змея до сих пор ни разу не слышал. На мой взгляд, это был типичный образчик старого хлама, из-за каких начинаются войны между древними городами, кричащая побрякушка, отлитая из золота. Однако полезно все-таки знать, что именно ты украл.
– Могуществом? – переспросил я. – А что он может-то?
Наабаш хмыкнул и с печалью в голосе ответил:
– Да так, ничего особенного. Внутри находится элементаль, которая при нажатии на хвост изрыгает изо рта потоки воды. Жрецы выносили его к народу во времена засухи, чтобы подбодрить людей. Кроме того, если я правильно помню, там внутри еще спрятана пара-тройка механических ловушек, чтобы отпугивать грабителей, которым вздумается отковырять изумруды с когтей. Видишь, там под каждым коготком имеются потайные шарниры…
Тут я сделал ошибку. Убаюканный спокойным тоном Наабаша, я невольно бросил взгляд на змея, которого держал в руках, чтобы посмотреть, что там за шарниры такие.
А ему, разумеется, только того и надо было.
Стоило мне отвести глаза, звериные лапы в мгновение ока согнулись, распрямились – и Наабаш исчез.
Я еле успел отскочить – скорпионий хвост рассек пополам плиту, на которой я стоял. На это мне проворства хватило, но от его руки мне уйти не удалось: громадный зеленый кулак огрел меня по ноге, как только я взмыл в воздух. Этот удар и драгоценный артефакт, который я держал в руке, помешали мне выполнить мой обычный маневр, который я с таким изяществом применяю в подобных ситуациях[7]. Вместо этого я упал, ушибся, перекатился по рассеянным на полу мертвецам и снова вскочил на ноги.
Наабаш тем временем выпрямился с царственным достоинством. Он развернулся в мою сторону, наклонился, уперся в пол человеческими руками – и прыгнул снова. А что же я? Я запустил Судороги в потолок у себя над головой. И отскочил вбок. Скорпионий хвост снова рассек каменные плиты – но на этот раз Наабаш не успел развернуться и достать меня на лету, потому что на него обвалился потолок.
Над погребенным храмом лежали пески пустыни, копившиеся полтора тысячелетия, так что следом за обвалившейся кладкой последовал приятный бонус: могучий серебристо-бурый каскад хлынул на Наабаша, похоронив его под несколькими тоннами песка.
В других обстоятельствах я бы задержался, чтобы громко позлорадствовать над стремительно растущей кучей, но я знал, что Наабаша даже целая гора песку надолго не задержит. Пора было сваливать.
На плечах у меня выросли крылья. Я метнул вверх еще один Взрыв, чтобы получше расчистить проход, и рванулся сквозь потолок и дождь сыплющегося сверху песка, навстречу ожидающей меня ночи.
3
Когда я вернулся в Иерусалим, за спиной у меня занимался рассвет. Верхушки башен волшебников уже вспыхнули розовым, и купол белостенного дворца Соломона сиял, точно утреннее солнце.
Башня моего старика, стоявшая пониже, у Кедронских ворот, была еще погружена в тень. Я подлетел к окну на вершине башни, у которого был подвешен бронзовый колокольчик, и позвонил один раз, как мне было приказано. Мой хозяин воспрещал своим рабам заставать его врасплох.
Звон затих. Мои широкие крылья веяли прохладным, свежим ветром. Я парил в воздухе и ждал, глядя, как проступают из небытия пригородные пейзажи. Долина была темна и безмолвна, заполненная туманом яма, где исчезала вьющаяся дорога. Внизу, в воротах, показались первые работники; они отправлялись на поля. Люди брели медленно, спотыкаясь на неровных булыжниках. На высших планах были видны сопровождающие их Соломоновы шпионы: на бычьих ярмах ехали фолиоты, в потоках воздуха кувыркались разноцветные букашки и бесенята.
Шли минуты, и вот наконец восхитительное ощущение – нечто вроде дюжины копий, вонзившихся в нутро, – известило меня о призыве волшебника. Я закрыл глаза, подчинился – и мгновение спустя моя сущность почувствовала на себе затхлое тепло хозяйского жилища.
7
«Беглое колесо»™, © и т. д. Бартимеус Урукский, ок. 2800 до н. э. Ему часто подражают, но никто еще не сумел превзойти создателя. Этот маневр запечатлен для вечности на росписях гробницы Рамзеса III эпохи Нового Царства: если приглядеться, на заднем плане «Предстояния царской фамилии перед богом Ра» за спиной фараона виден я, укатывающийся прочь.