Никто не обращал внимания на замершего в проёме хоббита, и Фолко мог спокойно рассматривать заполнявших залу посетителей. Здесь собралось на удивление пёстрое общество — забежавшие в короткий час полдневного отдыха пригоряне в рабочих одеждах соседствовали с важными купцами, с королевскими чиновниками — последних легко было узнать по вышитому на рукавах их камзолов гербу Соединённого Королевства Арнора и Гондора — Семь Звёзд и Белое Древо на фоне крепостных стен; а в ночном небе над стенами — яркая Восьмая Звезда, Звезда Эарендила. Потягивали пиво и озабоченные компании гномов в коричневых одеяниях; из брошенных возле их столов мешков торчали кирки — их хозяева направлялись в какие-то дальние копи…
У стойки сидело несколько дружинников Наместника из размещенных недавно в Пригорье конных сотен — под гербом Королевства у них были изображены лошадиная голова и две скрещённые сабли. Все эти когда-то вычитанные или услышанные от иноземцев сведения тотчас же всплыли в голове Фолко, и он, к своему удивлению, понимал, что не так уж плохо разбирается в этом новом для него мире. Однако в дальнем углу он заметил довольно многочисленную компанию крепких, здоровых мужчин зрелого возраста в тёмно-зелёной одежде, отличавшейся по покрою от надетого на прочих гостях, — их куртки не украшало никаких эмблем; под столом и на лавках вокруг них было небрежно разложено разнообразное оружие — мечи, копья, луки — луков было особенно много; Фолко заметил и несколько круглых щитов, повёрнутых лицевой стороной к стене.
Он вскарабкался на высокий табурет неподалёку от хлопотавшего по другую сторону стойки слуги и спросил пива.
Не успел он отпить и трети своей кружки, как из тёмного нутра трактира вынырнул Барлиман. Он казался каким-то успокоенным и словно бы просветлённым; в руках он держал стеклянный бокал, полный тёмно-багровой жидкости. «Наверное, вино», — подумалось хоббиту. Маслютик вышел на середину залы и высоко поднял правую руку. Все умолкли. Хозяин трактира заговорил необычно серьёзным и даже несколько торжественным тоном:
— Оставьте на время вашу беседу, дорогие гости. Настал тот час, когда мы каждый день поминаем Великого короля Элессара!
Раздалось слитное скрипение отодвигаемых стульев и лавок. Все поднялись, лица людей и гномов были серьёзны и задумчивы. Каждый держал в руке бокал вина или кружку пива. Трактирщик продолжал:
— Он не раз бывал здесь, оказывая нам высокую честь своим присутствием. В те годы, когда немногие герои вели неравный бой с Завесой Тьмы, трактир моих предков не раз предоставлял ему и кров, и пищу.
Рука хозяина указала куда-то в угол. Фолко скосил глаза, но за плотно стоящими людьми не смог ничего рассмотреть.
— Он был велик и светел, — продолжал хозяин, — его мудрость была глубока и всепроникающа. Пусть же помнят о нём люди и рассказывают о нём добрые сказки своим детям! Пусть будет лёгок каждый его шаг там, в иной жизни, за Гремящими Морями!
Трактирщик прослезился. Фолко оглядел залу и, к своему удивлению, заметил, что многие отводят взгляды и тяжко вздыхают. Однако хоббита озадачили старательно прикрытые насмешливые полуулыбки, которыми обменялись вставшие вместе со всеми люди в зелёном.
— Выпьем, друзья! — поднял бокал Барлиман. — Пусть вечно зеленеет трава на его могиле, на могиле Великого Короля Элессара!
Все дружно повторили его последнюю фразу и поднесли к губам бокалы и кружки, осушая их до дна. Фолко поймал себя на том, что и у него запершило в горле, и он поспешил сделать хороший глоток в память Великого Короля.
Трактирщик постоял немного посреди залы, затем вздохнул и вышел через ведущую в глубь дома дверь. Гости неспешно расселись, и вскоре вновь потекла неторопливая, добропорядочная беседа…
Только теперь Фолко смог увидеть то место, на которое в продолжение своей верноподданнической речи указывал трактирщик. Возле камина, у стены, примостился небольшой стол, покрытый белой скатертью и огороженный невысокой чугунной решёткой тонкой работы. Возле стола стоял чуть отодвинутый в сторону стул с небрежно брошенным на спинку поношенным серо-зелёным плащом. К столу был прислонён резной деревянный посох с костяной ручкой; а на белой скатерти подле высокой кружки лежали потёртый кожаный кисет и небольшая кривая трубочка. Казалось, что хозяин этих вещей на минуту отошёл в сторонку и вот-вот покажется. Заинтересованный хоббит подошёл поближе.
Над столом в пышной раме, под стеклом, висел старинный пергамент, написанный, как и многие другие документы времени Великого Короля, на Всеобщем и Староэльфийском языках. Текст пергамента гласил:
«За услуги, за честь и мужество дарую владельцу трактира «Гарцующий Пони» Барлиману и всем потомкам его право торговать и жить безданно, беспошлинно, и да будет так, пока стоит Белое Древо. Настоящим также подтверждаю, что подарил хозяину трактира свои плащ, кисет, трубку и посох, дабы никто не усомнился в их подлинности. Дано в год восьмой Четвёртой Эпохи. Пригорье, собственноручно — Элессар Эльфийский, Король Арнора и Гондора».
Фолко ошарашенно почесал в затылке и, благоговейно посмотрев на разложенные драгоценные реликвии, вернулся к наблюдению за группой воинов, одетых в зелёное.
Среди них, как вскоре увидел хоббит, были не только зрелые, сильные мужчины, но и юноши, и даже несколько мальчишек. Один из них, тощий и длинный юнец, всё время вертелся и скакал перед сидящими мужчинами, время от времени изображая и передразнивая кого-нибудь из них. Парень моментально схватывал малейшие неправильности лица или фигуры и тотчас представлял их в таком нелепо-преувеличенном виде, что каждая его гримаса вызывала дружный хохот. Приплясывая, он выпаливал какой-нибудь смешной куплет, героем которого становился кто-нибудь из присутствующих, потом оглядывал зал и, под хохот старших товарищей, передразнивал кого-нибудь из гостей. Сначала это показалось забавным любившему посмеяться хоббиту, однако вскоре он понял, что этот юнец не просто веселит своих, но зло, презрительно высмеивает тех, кто не принадлежал к их компании; Фолко это очень не понравилось. Он нагнулся, чтобы почесать укушенное комаром колено, поднял голову — и увидел, что юнец передразнивает на сей раз его, причем нимало не скрываясь, глядя хоббиту прямо в глаза, злорадно и нагло. У парня получилось очень похоже — он мастерски изобразил удивлённо-испуганного маленького хоббита, страшно озабоченного тем, чтобы кто-нибудь не поднял его на смех; насмешник в точности показал, как тянется и украдкой чешет себе колено хоббит, как оглядывается, с важным видом поправляет меч у пояса… Получилось донельзя похоже и оттого особенно обидно. Фолко почувствовал, что краснеет, тем более что «зелёные» глядели на него с неприкрытой насмешкой — что теперь, мол, сделаешь, воитель?
Хоббит судорожно сглотнул. Ему казалось, что на него смотрит сейчас весь трактир, что смолчать нельзя, надо что-то делать — но что? Фолко никогда не отличался хорошо подвешенным языком… Что делать?!
Он затравленно огляделся — и, к своему ужасу, увидел, что передразнивавший его парень идёт через залу прямо к нему. Его длинное лицо было изрыто оспинами, редкие волосы не могли скрыть оттопыренные уши, зеленоватые кошачьи глаза были презрительно сощурены… Он шёл прямо на Фолко, и внутри у хоббита всё упало.
— Эй, ты, мохнолапый! Чего это ты на моём месте расселся? — Парень стоял подбоченясь и презрительно цедил слова сквозь зубы. — Уматывай давай, дважды повторять не люблю. Ты чё, оглох, что ли?