— Так нужно, Ануся. Ведь Янош говорил именно так. Поверим ему, не навсегда, а на время. Попрощаемся — я еду обратно в Мариенбург, а ты побудь в Черне у моей сестры… Береги себя, Ануся. С тобой поедут бояре.
— Что ты задумал? — встревожилась княгиня, зная неугомонный характер мужа.
— Постараюсь уговорить великого магистра. Если все пойдет хорошо, я пошлю за тобой, если нет — вернусь к Яношу. Цольнеру преподнесу наши драгоценности, те, что в костяной шкатулке, — добавил он. — Говорят, старый петух любит подарки.
— Хорошо, мой супруг, — вздохнув, сказала Анна.
— Я скоро вернусь.
— Буду ждать тебя. — На глазах княгини выступили слезы. — Мыслями я буду там, где ты будешь.
Витовт молча прижал ее к груди.
Кликнув слуг, он повернул коня и, не оборачиваясь, поскакал по ухабистой дороге.
В голове трокского князя вертелись невеселые мысли. Он вспомнил дни, проведенные в башне Кревского замка. Его, как простого вора, заковали в наручники и приговорили к смерти. Из-за болезни казнь отложили. Княгиня Анна ежедневно навещала больного мужа вместе с верной служанкой Еленой. Когда Витовт почувствовал себя лучше и смог вставать с постели, служанка предложила князю переодеться в ее платье и, обманув стражу, выйти за стену крепости. Вечером в сгустившейся темноте князь в женской одежде прошел с княгиней Анной мимо стражи. За крепостным валом их ждали лошади… Бедная Елена, она три дня не вставала с постели, притворяясь больной. Что с ней сейчас, жива ли она?
Срывая пожелтевшие листья, с далекого моря дул холодный, пронизывающий ветер. Темные, беспросветные тучи двигались над самыми верхушками могучих дубов и лип. Иногда порывы ветра достигали страшной силы, и в лесу раздавались скрипы и стоны гнущихся деревьев.
Вдруг конь Витовта шарахнулся в сторону. Высокая сосна, с корнем вырванная ветром, упала поперек дороги.
«Плохой знак, — испугался князь. — Не вернуться ли мне? В самом деле, что ждет меня у рыцарей? Приехав в замок, я отдаюсь им на милость. Рыцари могут заковать меня в цепи и бросить в каменную яму, а могут выдать братцу Ягайле. Всего можно ждать от орденских псов… Но разве есть другой выход? Может быть, надо искать примирения с Ягайлой?.. Нет! — Витовт и думать не мог о примирении. — Тогда вперед».
Не раздумывая больше, князь пришпорил своего любимца, и сытый, ухоженный жеребец легко перенес его через упавшее дерево.
У разросшегося куста бузины князь остановился, вынул из кошеля серебряную монету и, бормоча заклинание, бросил ее под куст. Каждому литовцу хорошо известно, что под бузиной, между корнями, живет в земле бог лесов.
Великий магистр сидел откинувшись в резном деревянном кресле с мягкой кожаной подушечкой на спинке. Сбоку, на скамейке, примостился его духовник брат Симеон. Между ними стояла шахматная доска с янтарными фигурками и серебряный кувшин с вином, наполовину пустой. Шла пятая по счету партия.
Конрад Цольнер и брат Симеон давно знали друг друга. Магистр, с окладистой бородой и орлиным носом, внешне был полной противоположностью брату Симеону. Поп был курнос, гладко выбрит, с круглой лысой головкой на тонкой кадыкастой шее. Единственной растительностью на его лице были кустистые брови; из-под бровей выглядывали шустрые, зоркие глазки. Зато их души объединяло многое. Когда они были помоложе, орденский устав не был помехой для веселых похождений. Комтур и капеллан Христианбургского замка, строгие наставники! Кто бы мог заподозрить дурное в их частых отлучках? А ведь устав попирался друзьями в самых щепетильных пунктах и подпунктах. За подобные дела рядовых братьев ждали беспощадный суд и суровое наказание.
Ни Конрад Цольнер, ни брат Симеон не сожалели о бурных днях молодости и не думали раскаиваться в своих грехах. Наоборот, они с удовольствием вспоминали свои похождения. Вот и сейчас, стоило великому магистру отвести взгляд от шахматной доски, и он видел вместо мраморной мадонны с младенцем круглое и мягкое колено белотелой Катрин. А длинные ночи за чашей вина! Сколько было переговорено и передумано! Сколько раз рассвет заставал приятелей бодрствующими за душевной беседой!
Словом, у них было о чем поговорить и что вспомнить.
Сегодня Конраду Цольнеру целый день нездоровилось. Он мерз в огромном каменном замке. От кирпичных стен тянуло холодом. Слуги развели огонь под каменными плитами и сняли бронзовые заслонки духового отопления, и все равно он зябко кутался в мягкий шерстяной халат. Когда зажгли камин, он перенес кресло ближе к огню и ноги в теплых полусапожках поставил на маленькую скамейку.
Колокол ударил восемь раз, в крепости сменялась стража. Великий магистр поднял голову и невольно стал прислушиваться. Где-то раздавались шаги, звенело оружие, слышались голоса. Скоро все стихло. Цольнер взял янтарную королеву, подержал ее в волосатых пальцах и поставил на новую клетку.
— Что с тобой, Конрад? — вкрадчиво сказал священник. — Я возьму ее пешкой.
Великий магистр спохватился и вернул королеву.
— Лезет всякое в голову! — усмехнувшись, он шевельнул одним усом. — Мне вдруг представилось, что Польша окрестила Литву у нас под носом и стала сильным государством.