Город встретил князя дружным колокольным звоном и стрельбой из пушек. Язычники били в ладоши и пели восхваления князю.
Повелитель Литвы ехал в золоченом шишаке и в красных сафьяновых сапогах с высокими каблуками. В доспехах князь выглядел куда представительнее и благороднее. Не видно было красных оттопыренных ушей и длинной шеи. Поверх легкой кольчуги на великом князе был кафтан, украшенный жемчугом и драгоценными камнями, золотой пояс и на шее золотая цепь. А сверх всего на плечи Ягайлы наброшена пурпуровая княжеская мантия. Княжеский вороной жеребец прельщал взоры толпы дородностью, густой длинной гривой и огромным хвостом, подметавшим землю. Когда конь скакал, хвост расстилался сзади, словно облако, а на ногах позванивали привязанные под бабками серебряные бубенчики.
На двадцать локтей впереди ехали вооруженные всадники с княжескими знаменами. Позади князя гарцевала сотня конных барабанщиков и сотня трубачей.
Литовские военачальники и русские князья окружали князя Ягайлу плотным кольцом. Позолоченные шлемы и латы, убранство коней, драгоценные камни на ножнах и рукоятках мечей — все светилось и сверкало в лучах приветливого солнца.
Женщины прорывались сквозь кольцо великокняжеской свиты и бросали под ноги вороного жеребца цветы и яркие ковры, вытканные собственными руками.
За княжеской дружиной ехали на двадцати четырех колесницах жрецы с походной утварью для богослужения и с деревянными богами. Седобородые кумирщики важно восседали в подушках, придерживая качавшихся на ухабах идолов. А вайделоты и остальные младшие жрецы, разряженные в длиннополые кафтаны разных цветов, били в бубны и пронзительно выкрикивали славословие. Белые жертвенные лошади священного обоза были покрыты разноцветными попонами и увешаны колокольчиками и брякольцами.
В городские ворота вступила литовская конница. Музыканты трясли бубны, били в тулумбасы. Лихие наездники поднимали короткие копья и грозно кричали славу великому князю.
Вслед за литовскими отрядами шли русские: смоленские, полоцкие, черниговские и киевские полки. Русские украсили свои шлемы зелеными веточками березы.
Как не любить народу своих воинов! Ратники защищали родную землю от нападения врага, от грабежей, пожаров и рабства.
Ягайла огорчался, что ему не удалось присоединить к Литве Галицкую Русь. «Надо захватить в зубы как можно больше мяса. Еще две недели — и я вырвал бы у Польши галичан, — размышлял князь, — поляки оскудели и ослабли». Но торжественная встреча заставила забыть досаду.
Великий князь ехал по Замковой улице, разделявшей город на две половины. По правую сторону улицы, до реки Вилейки, с шумом бегущей по каменистому руслу, жили русские. Отсюда шли древние дороги на Полоцк и на Киев. На Замковой улице стояли амбары для товаров приезжих купцов и гостиные дворы. Среди зеленых садов виднелись купола русских церквей. Здесь нашли пристанище искусные ремесленники из Новгорода и Пскова, Киева, Полоцка, Луцка и других русских городов.
А дальше, за рекой, на холмах зеленели леса и веселые луга, усыпанные цветами.
По левую сторону Замковой улицы жили литовцы. Здесь встречались улицы, заселенные немецкими купцами и ремесленниками, приглашенными на жительство еще князем Ольгердом. Отсюда шла дорога на Ригу и древнюю литовскую столицу Кернов.
Немного севернее, за небольшой рекой, стоял дубовый лес с огромными деревьями. Самые большие дубы жители города звали по именам. Перед лесом зеленела священная долина Свенторога. Здесь жрецы совершали языческие обряды. На больших кострах торжественно сжигались тела умерших литовских князей.
Неподалеку от нижнего княжеского замка виднелась каменная громада храма Перкуна, дворец великого жреца и круглая башня, с которой он обращался к народу.
У Рудоминских крепостных ворот великого князя встретил великий жрец в драгоценных одеждах, окруженный множеством кумирщиков всех степеней. Жрецы что-то кричали и пели, запрокинув головы к небу и протягивая кверху руки.
— С помощью наших богов, — сказал великий жрец, — литовцы отомстили своим врагам за свои обиды. Я молил всемогущего Перкуна о победах, князь.
Ягайла молча поклонился великому жрецу, не останавливаясь и не слезая с лошади. Это было тяжким оскорблением.
За войсками шли пленные — тридцать тысяч, мужчин и женщин, юношей и девушек, поляки и мазовшане. Понурив печально головы, они шли босые, в разодранных, запыленных одеждах, покорные своей судьбе.
— Слава великому князю Ягайле! — снова кричала толпа, дивясь нескончаемой веренице пленных.
Чем больше рабов, тем богаче будет земля, оплодотворенная тяжким трудом.
За пленными, поскрипывая и тарахтя на ухабах, катились возы с добычей. Кое-кто пытался их сосчитать, но скоро сбился со счета. Сотня за сотней медленно двигались возы, покрытые дерюгами и крепко перевитые пеньковыми веревками. На лошадях сидели ездовые с копьями, а на каждом возу — вооруженный воин.