Вроде все оставалось по-прежнему и после капитула, но священник почувствовал, что Конрад Цольнер пошатнулся в глазах достойнейших братьев, а великий маршал возвысился.
Глава сорок вторая.
«ПРЕСВЯТАЯ ДЕВА МАРИЯ ПРИКАЗЫВАЕТ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО»
— И спросит господь бог, когда предстанете перед его очами: «Почему не спасла души многих литовцев и они по вине твоей терпят страшные муки ада?»- Андреус Василе вздохнул и украдкой бросил на королеву внимательный взгляд. — А сколько польских матерей и маленьких девочек и мальчиков томятся в плену у Ягайлова племени и живут без божьего света! Разгневается господь и проклянет вас, и будете гореть на вечном огне и не найдете себе милости вовеки… Нечистый, — монах повысил голос, — разорвет ваше тело погаными руками, и никто не услышит ваших воплей…
— Неужели меня постигнут такие мучения? — воскликнула королева. — Мне страшно, святой отец. — Она поближе подошла к духовнику. — Но за что? Ведь я только хочу быть верной своему мужу. Нас обвенчала церковь, и мы до самой смерти принадлежим друг другу. Нет, — королева тряхнула золотыми локонами, — бог не может требовать измены венчанию.
— Если бы вы были только женщиной, ваше величество, — убеждал Андреус Василе, — но вы королева Польши. Бог призвал вас на это место, и вы должны…
— Значит, бог не хочет пожалеть меня? — жалобно спросила Ядвига. — Но пресвятая дева Мария — неужели и она не видит моих мучений?
— Пресвятая заступница приказывает спасти, ваше величество, литовское племя. — Голос монаха посуровел.
На глазах у королевы выступили слезы.
— Когда Ягайла, великий князь Литвы женится на вас, ваше величество, — продолжал духовник, — не только литовские язычники увидят божественный свет, но и русские, находящиеся под его рукой. Великий князь готов повергнуть к вашим ногам все русские княжества. Ни у кого из европейских повелителей не будет столько земли и подданных, как у вас. Никто не будет так богат, как вы, ваше величество. Вы будете счастливы на земле, а на том свете получите вечное блаженство. Но если будете упрямиться, не захотите выйти замуж за Ягайлу, то на этом и на том свете, ваше величество, вас ждут одни мучения.
— Как я могу быть счастлива без Вильгельма, моего супруга? — тихо произнесла Ядвига. — Я никогда не буду счастлива. Я… я буду плакать.
— Князь Ягайла богат и могуществен, — начал снова Андреус Василе.
— Но ведь он старик и страшный язычник, разве бог позволит ему стать моим мужем? Говорят, он так глуп, что не может сосчитать своих пальцев. Нет, святой отец, я не хочу тебя слушать… — добавила она, повеселев. — Скажи мне, что случилось с твоим левым глазом? Не бог ли наказал тебя за обманные речи?
— Я дал обет пресвятой деве, ваше величество, — нахмурился францисканец. — Если вы не хотите меня слушать, я уйду.
Королева промолчала. Монах встал, поправил веревочный пояс и поклонился королеве. Ядвига закрыла дверь, бросилась на постель и разрыдалась.
Вот уже две недели Андреус Василе исполняет обязанности духовника польской королевы. Он неутомимо рассказывает страшные истории о грешниках, томящихся в аду, и старается уверить королеву, что великий князь Ягайла может быть ее мужем.
Придворные дамы, наученные монахом, расхваливали на все лады литовского князя. Он-де велик, и богат, и красив, он-де самый могущественный властитель в Европе.
Верные слуги, окружавшие Ядвигу, незаметно исчезали. Не стало придворных дам, знавших королеву с пеленок и приехавших вместе с ней из Венгрии. Появились вельможные полячки, день и ночь перебиравшие четки и следившие за каждым шагом королевы. Князь Владислав Опольчик, соблазненный обещаниями сторонников союза с литовским князем, окончательно перешел на сторону врагов принца Вильгельма. А недавно исчезла Марушка, старая нянька, вскормившая и воспитавшая королеву.
— Старуха уехала домой в Венгрию, — ответил Андреус Василе встревоженной Ядвиге.
Ядвига не поверила своему духовнику. «Няня не могла уехать, не благословив меня, не испросив моего разрешения».
Гневаш из Дальвиц по-прежнему оставался ей верен. Хоть и редко посещал он дворец, зато ухитрялся доставлять во все места королевскую почту. Гневаш был осторожен. Он опасался доносов завистливых придворных, и королевские письма проходили через руки Ясека, шляхтича из Коровьего Брода.