— Господин! Сейчас же ночь, куда мы поедем?
— Ночь? — остановился Краутвурст. — А ведь и правда…
За своими занятиями и размышлениями он и не заметил, что уже стемнело.
— Нергал тебе в пятки! — прикрикнул он на слугу. — Сам знаю. Иди, бездельник, завтра рано утром соберешься!
Слуга, что-то ворча себе под нос, удалился, а колдун вновь предался невеселым размышлениям.
— Может быть, донести на них, что они чернокнижники и хулители Митры Животворящего? Да еще и свиток какой-нибудь подсунуть, из запрещенных? Люди у меня в Бельверусе есть, замолвят словечко перед Золотыми Леопардами, всех этих конников повяжут, да и на костер. Неплохо?
Мысль эта понравилась Краутвурсту, и он начал строить планы по ее воплощению в жизнь, но, дойдя до момента ареста, задумался вновь.
— А если допросят хорошенько, как принято? Наверняка так и сделают. Тогда они непременно меня выдадут, что им скрывать! Так что меня потом вместе с ними и сожгут. Нет, это не подходит, совсем не подходит! Что же делать? — Он снова сел, обхватив голову руками. — Надо бежать из Немедии, бежать куда глаза глядят. Но куда? Кто меня ждет в других краях? Здесь дом, — колдун тоскливым взглядом обвел каменные стены зала, где сидел перед горящим камином, — здесь я уважаемый человек…
Он так и не заснул всю ночь, а утром, нахлестывая коня, помчался в сопровождении слуги по дороге в Бельверус.
Глава шестаяХайделинда взяла в руки маленький томик в сафьяновом переплете и, тут же отложив его, снова подняла голову. Клочок чистого ярко-синего неба, видимый из окна ее маленькой кельи, напомнил молодой наследнице Хельсингера, что скоро, совсем скоро, она увидит свой замок, близких людей и наконец покинет пределы этого опостылевшего монастыря. Она окинула взглядом небольшую спальню.
Шесть шагов в длину и четыре в ширину. Голые каменные стены, потолок — такой высокий, что комната походила на сундучок, поставленный на попа. Узкое окно, косо прорезанное в стене таким образом, что через него можно видеть только небо: серое, подернутое легкой дымкой дождливых туч — в холодное время года или светлое и чистое, такое, как сейчас — весной и летом. Иногда на верхний край наклонного подоконника садилась птица, но, увидев, что, кроме камня, вокруг ничего нет, улетала восвояси.
Узкая деревянная кровать, скорее топчан, без спинок, с соломенным жестким тюфяком и одеялом из козьей шерсти. Деревянный стул с плетеной спинкой и сиденьем, не такой, как у нее на родине, высокий и узкий, а, наоборот, широкий и разлапистый. Рядом с ним чем-то похожий на него стол, столешница которого успела потемнеть за долгие годы использования. В углу, возле небольшого каменного возвышения с отверстием для стока воды, два глиняных кувшина: большой и маленький. Помимо этого в комнате ничего не было. Собственных вещей воспитанницам монастыря Соважон иметь не полагалось.
Из привезенного с собой разрешено было оставить только цепочку с кругом Митры, если таковая имелась. Хайделинда вспомнила, как два года назад воспитанниц первого года выстроили в Большом трапезном зале. Пятнадцать раздетых донага дрожащих девочек стояли посередине длинного помещения. Только что каждая прошла унизительный осмотр в соседней комнате — в монастырь принимали только девственниц, — и они еще не пришли в себя от грубых прикосновений жестких пальцев главной целительницы. Напротив них, подталкивая друг друга локтями, разглядывали новеньких построенные в шеренгу старшие воспитанницы в длинных одеяниях шафранового цвета. Старшая настоятельница, мать Розальба, с наброшенной на рясу белой с темными звездами мантильей, медленно проходила между двух рядов и, обращаясь к вновь прибывшим, четким, сухим и бесстрастным голосом вела первую беседу:
— Родители прислали вас к нам, в обитель Светлоокого Митры, чтобы укрепить здесь ваш дух и подготовить к жизни. Вам придется забыть все, что вы прежде знали, и кем вы были. На эти два года вы все равны, и здесь нет дочерей властительных герцогов или падчериц бедных баронов. В обители Соважон есть только послушницы служителей Митры. — Она обернулась к шеренге старших воспитанниц, и шепот, который мгновением раньше шелестел в их рядах, смолк под ее суровым взглядом, — Здесь из вас воспитают прилежных хозяек и достойных будущих матерей, вы научитесь многому из того, что может вас ожидать в дальнейшей жизни.
Она прошла вдоль ряда, разглядывая своих новых воспитанниц, среди которых были девушки не только из различных провинций Аквилонии и Пуантена, но и Аргоса, Немедии и даже далекой северной Бритунии.