— Хорошо, — прихлебывая пиво, бросил герцог, — не отпускай его никуда, он мне понадобится в ближайшее время.
Мрачное настроение, сопровождавшее их по пути в селение, постепенно проходило. Неудачная охота. Что ж, бывает и такое, не предаваться же унынию всю оставшуюся жизнь! Погибло несколько человек? Женщины новых нарожают, да еще крепче прежних!
Через некоторое время колонна всадников покинула деревню, направляясь в замок.
Глава втораяАмальрик, плотно сжав тонкие губы, молча ехал рядом с герцогом, разглядывая невысокие холмы, окружавшие дорогу, петляющую среди полей, разделенных небольшими рощицами. Кое-где на склонах, обращенных к югу, уже чувствовалось дыхание приближающейся к здешним краям весны — снег почернел, а местами и вовсе сошел, обнажив буровато-желтую прошлогоднюю траву.
— Скоро весна! — поймал его взгляд Гутторм, приблизившийся к господам, но державшийся чуть поодаль, приотставая на полкорпуса лошади.
Барон, оглянувшись на управляющего, только кивнул в знак согласия, ничего не ответив. Он был занят своими мыслями, с недавних пор не дававших ему покоя. Король Нимед спешно вызвал Альмарика из Аквилонии, где барон являлся послом Нимедии при королевском дворе Вилера, чтобы направить своего вассала в северные земли. Видно, совсем неуверенно чувствует себя худосочный владыка Трона Дракона, если не нашел никого поблизости от двора, кому стоило доверить столь деликатное дело. Задача состояла в том, чтобы сделать здесь то, что Амальрик несколько лет назад совершил в Бельверусе.
Ему следовало извести в Нумалии и близлежащих владениях всяческую нечисть: чернокнижников, последователей Сета, да и всех прочих, для которых выполнение заветов Митры не является высшим смыслом жизни. На севере страны таких, в чем имел возможность убедиться Амальрик, было полным-полно. Здесь, где живет много выходцев из Бритунии или Пограничного Королевства, продолжают верить во всякую чушь, вроде этого медвежьего Локиса, а самое главное, поклоняются своим богам, не ведая и не исполняя законов Светлоликого Повелителя.
Барон привык действовать с размахом, но быстро убедился, прибыв в Нумалию, что для того, чтобы выполнить поручения короля, ему придется послать на костер чуть не половину всех местных жителей. Поэтому он ограничился тем, что с помощью местных служителей Митры и доносчиков, коих всегда, если поискать, найдется достаточно, выявил наиболее злостных хулителей Пресветлого и учинил несколько показательных сожжений отступников.
Согнанные на зрелище жители Нумалии могли насладиться видом нескольких десятков костров, в которых, вопя от нестерпимой боли, корчились в огне несчастные. Нагнав таким образом страху на жителей северной столицы, Амальрик со своим отрядом направился в близлежащие окрестные земли, а Хельсингерский замок сделал на некоторое время своим пристанищем и тюрьмой, куда свозили с окрестных селений пойманных отступников веры. Предоставив своему подручному, Орасту, заниматься пленниками, Амальрик принял приглашение герцога поохотиться на медведя. Барон был когда-то в хороших отношениях с отцом нынешнего владетеля Хельсингера, да и брата его знал неплохо, а вот с самим Бьергюльфом раньше судьба не сводила. За те несколько дней, что он провел с герцогом, тот показался ему достаточно грубым и невежественным, как, впрочем, и все северяне. Теперь, после неудачной охоты, предстояло вернуться к своим прямым обязанностям.
«Способный юноша Ораст, — усмехнулся барон, — уж он-то вытащит из каждого ровно столько, сколько нам необходимо». По правде говоря, Амальрику было абсолютно наплевать, поклоняется кто-нибудь в этих баронствах и герцогствах Митре или же хулит Светлоликого. Ему также было наплевать и на самого Нимеда, и вообще на Немедию — он был бароном Торским, и это значило для него куда больше, чем все остальное вместе взятое. Когда-то провинция Торен была частью Аквилонии, и ее жители говорил на аквилонском не хуже, чем на немедийском, а обычаи их были куда ближе к утонченным и благородным заповедям Эпимитреуса, чем привычкам неотесанных северян. Вообще, считал барон, Тора, как и Атталус с Пуантеном, должны быть самостоятельными государствами, не подчиняющимися ни Немедии, ни Аквилонии. Но это вопрос будущего.
«Это вообще не вопрос, — Барон Торский был на самом деле совершенно в этом уверен. — Придет время, когда я скину с шатающихся тронов обоих этих слабаков: и Вилера, и Нимеда, и тогда никто не станет сомневаться, под чьим суверенитетом Торен и Пуантен. Под властью моей империи, и это будет ясно каждому».