Эйдан круто повернулся и зашагал обратно. Потом остановился. Надо идти. Больше надеяться не на кого. Крепко сжав кулаки, он закинул голову так, что вздулись жилы на шее, изо всех сил стараясь не крикнуть на весь мир о своем страхе.
Они не понимали. Никто не понимал. Все, даже Брианна, смотрели на него преданными сияющими глазами, полными такой веры в его… способность одолеть зло… Он сам никогда не доверял себе, знал, что в глубине его сердца таится зло. Он слишком долго жил с этим, чтобы вообразить, будто справиться с ним просто и легко. Это зло, которое могло завладеть им в любую минуту, было частичкой того зла, которое носил в себе Морлох. Его отец.
И он знал его лучше, чем кто бы то ни было… знал, как разбудить в нем это скрытое зло. Возможно, на этот раз его не спасет даже любовь Брианны.
Но что ему оставалось? Отступать уже некуда. Придется еще раз встретиться с отцом. Он бежал из крепости, как бежал в свое время из Анакреона, оставив все Морлоху, но он не может бегать до конца жизни. Он был в ловушке, которую устроила ему судьба. И любовь к тем, кто сейчас рядом с ним. Кто верит ему.
Да, в эту ловушку его загнала любовь к ним.
Когда Эйдан впервые понял это (несколько дней назад на крепостной стене замка), он был потрясен. Глядя вниз, на людей, толпящихся во внешнем дворе замка: матерей, прижимающих к груди детей, солдат, усердно укрепляющих стены, землепашцев, пастухов и батраков, сбившихся в кучки, обсуждающих, как будут они сражаться с Морлохом, — Эйдан тогда почувствовал какое-то странное, незнакомое жжение в груди. Какое-то ощущение родства с этими людьми, преданность им, необходимость заботиться об их благополучии и… гордость, что они теперь полагаются на него.
Брианна. Ее он должен благодарить за это. С тех пор как они встретились, она сотворила много чудес, но это было самым главным. Она не только научила его снова верить, она научила его любить, а, кроме того, она открыла его сердце для всех других. Потерять все это снова, утонуть в затягивающей трясине чар Морлоха было бы теперь ужасной пыткой. Он не мог вернуться к прежнему Эйдану, опустошенному, желчному, такому, каким хотел его видеть отец.
Мрачная решимость овладела Эйданом. Да. Морлох сильнее. Но даже если Эйдан проиграет последнюю битву, он заставит чародея дорого заплатить за победу. Слишком многое поставлено на карту. Он может потерять слишком многое… вернее, все. А Морлох, пускай он и победит, все равно останется ни с чем.
И Эйдан пошел навстречу своей судьбе. Эхо разносило по каменным коридорам звук его шагов. Снова обрел он решимость. У него есть любовь Брианны, он молился, чтобы маг, пленник камня, помог ему. С их помощью он сделает все, что может. Он надеялся… молил небо, чтобы этого оказалось достаточно.
— Значит, Кэрлин совсем беспомощен? — Удивление Эйдана быстро перерастало в возмущение. — Теперь, после всего случившегося, ты говоришь мне, что он никогда не владел такой силой, чтобы покинуть камень?
Оленус нахмурился.
— Нет, ты меня не понял. — Он бросил умоляющий взгляд на Брианну: — Успокой его, дитя. Он на грани срыва.
Она зло взглянула на монаха и голосом, полным ледяного бешенства, отозвалась:
— К чему просить меня о помощи? Меня так же обвели вокруг пальца, как и Эйдана.
Оленус раздраженно поджал губы и снова обернулся к Эйдану.
— Все, что я сказал, — терпеливо начал повторять он, — это что силы Кэрлина резко ослабели, истощенные постепенно, капля за каплей, годами заключения в камне. У него едва хватит сил бежать из плена, если представится такая возможность. Я всего-навсего хотел сказать, что нельзя полагаться, что он в одиночку победит Морлоха.
Эйдан обернулся и вопросительно глянул на Брианну.
— Это правда? Маг сам тебе это сказал? Брианна кивнула.
— Я удивилась его слабости после того, как Морлох выставил нас из своей крепости. Поэтому я недавно спросила его об этом.
— И он в этом признался? Что он слишком слаб, чтобы когда-либо выбраться из камня?
— Да.
— Тогда какая же польза будет от него в очередной битве с Морлохом? — настаивал Эйдан. — Что, если у него не хватит сил убить чародея?
Оленус спокойно встретил его вызывающий взгляд.
— Значит, не убьет, ну и что?
— По-моему, все это был фарс, — процедил Эйдан, резко поворачиваясь к нему. — Все это было хитрой игрой, чтобы мы взялись за безнадежное дело.
Монах пожал плечами.
— Обычно приходится использовать то, что первым попадется под руку. А раз некоторые одарены большей магической силой, чем остальные… — Лицо его стало торжественным. — Однако клянусь вам, все, что я делал — особенно это касается вас, — я делал из самых добрых побуждений. В этой истории я теряю столько же, сколько и вы, милорд. Столько же, сколько ваша мать, ваш брат и весь ваш народ. Сколько тот карлик, который пожертвовал своей жизнью, чтобы дать вам время скрыться от Морлоха.
Брианна сделала шаг вперед.
— Откуда ты знаешь?
— Это не важно, девочка. — Эйдан схватил ее за руку, ласково притянул к себе. — Оленус всегда знает больше, чем говорит. Он постоянно что-то скрывает. И сейчас, наверное, тоже. Но это не важно.
Эйдан зашагал по комнате.
— Мы сделали все, что могли, для укрепления обороны замка. Но с помощью мага или без оной необходимо решать, как быть с Морлохом.
Монах внимательно смотрел на принца.
— Он должен умереть. Другого выхода нет. Эйдан язвительно рассмеялся;
— Ты утверждаешь очевидную истину. Скажи мне, мудрый монах, хранящий ответы на все вопросы, как ты собираешься осуществить убийство Морлоха?