— Давай посмотрим на твою руку, Дого.
— Давай. Что ты видишь?
— Чертовски короткую жизнь, если ты не прекратишь задавать свои дурацкие вопросы.
— Фу-ты, ну-ты…
Мимо протрусила длинная цепочка коз с красными кисточками в ушах, подгоняемая парой пегих собак и парнем, исполняющим сальто на ходу. Шестиколесная телега тарахтела позади процессии, в ней сидели несколько загорелых женщин и двое заросших мужчин, все в мандаринового цвета шелковых платках и все покрытые несчетным количеством бус из слоновой кости. Люди эти возлежали на горке подушек и вдыхали ароматный дым из огромного котла с носиком. Какофония из свиста и мяуканья сопровождала караван.
— У тебя когда-нибудь была Потерянная женщина, Док?
— Дого…
— Чего, Док?
Послышался звук удара и вскрик.
Аран Арансон смотрел на приближающийся караван и чувствовал, как вздрагивает сердце, будто услышав первые ноты любимой песни.
Вид Потерянных всегда производил на него такое впечатление — заставлял поверить в существование бесконечных возможностей. В кочевниках было что-то не от мира сего, а в том, что они привозили с собой, — нечто магическое, вызывающее, рискованное. Оно придавало остроту монотонности торговли и сплетен, поднимало Большую Ярмарку на иную ступень бытия. Может, во всем были виноваты незнакомые ароматы, наполнявшие воздух, когда Потерянные проходили мимо, — тонкие и незнакомые запахи пищевых приправ или духов, неуловимые, приглушенные, колеблющиеся на грани узнавания. А может, все дело заключалось в звуках чужого языка. Или просто сбивало с толку знание, что эти люди пересекли Эльду вдоль и поперек и в результате научились гораздо большему, чем он сможет когда-либо понять.
Если честно признаться, то Аран Арансон завидовал Потерянным. Он завидовал отсутствию у них излишних обязанностей, их чувству общины. Но больше всего он завидовал постоянной смене горизонтов, образов и тому, что каждый день приносит новые открытия о мире и твоей собственной жизни в нем.
Аран смотрел на кочевницу, шагающую мимо в широкой рубашке из шерсти йеки, вытканной серебряными нитями, на мужчину с татуировками на лице от подбородка до лба, на молодых парней, смеющихся и бегающих наперегонки со сворой паршивых собак. Маленькие черные козы и птенцы с экзотическим оперением. Целые орды детей — с коричневой и золотой кожей, светлыми волосами и белыми зубами. Мимо прошел мул, нагруженный седельными сумками, из которых выпирали свечи всех мыслимых форм и размеров; на животном восседал остролицый человек с дюжиной бумажных фонарей в ярд высотой в руках. Как ему удалось сохранить их в целости при жестоких ветрах Скарнских гор, Аран не представлял. Он смотрел и смотрел и через некоторое время ощутил странные перемены в собственном лице. Потребовалась пара минут, прежде чем он сообразил, что расплывается в улыбке.
— Кажется, тебе весело, па?
Аран повернулся. Сзади стояла Катла, с мужицкой прической, в заляпанной тунике.
Он в некотором смятении оглядел ее с головы до ног:
— Что скажет мать, когда тебя увидит?
— Это все, что мне пришло в голову.
Катла прошлась рукой по увлажненной потом стрижке:
— На самом деле мне новая прическа даже нравится. Волосы не попадают в глаза во время бега.
Тут девушка схватила его за руку.
— Правда, они замечательные, эти кочевники? Я видела с вершины холма, как они ехали сюда. Представляешь, Потерянные перешли через горную цепь!
— Да. — Аран скользил взглядом по проходящей процессии. — Они замечательные люди. Настоящие первопроходцы. Ничто не остановит их на пути, когда маршрут окончательно определен, — ни горы, ни леса, ни пустыни.
Катла заметила, как глаза Арана затуманились. Он и сам кочевник внутри, подумала она, вспомнив истории, которые отец рассказывал о своих предках, путешествовавших по диким уголкам мира, когда вся семья собиралась вокруг зимнего костра. И видя так ясно эту жажду жизни, она чувствовала себя как никогда близкой ему.
— Представляешь, каково это — покорять пустыню на спине йеки: солнце согревает лицо, горячий ветер дует в спину… — сказала она задумчиво. — Или взбираться на гору, где никогда не тает снег и откуда можно увидеть все континенты Эльды.
Но ее отца было не так-то легко увлечь. Он сгорбил плечи, будто почувствовав груз бытия, пригибавший к земле.
— Ты — девушка, — без всякой необходимости напомнил он. — Все эти путешествия не для тебя.
В ответ на несправедливое замечание дочь вскинула голову.
— Почему нет? Среди кочевников есть и женщины: они ездят на йеках, управляют телегами и фургонами, а там, наверху, — она указала на частокол, — я видела женщину в кожаных доспехах, она выглядела такой же сильной, как мужчина. Почему я не могу избрать такую жизнь? Я бегаю быстрее мужчин, плаваю, езжу верхом, да, кстати, и сражаюсь тоже.