— Кочевники отличаются от нас, Катла. Они живут по другим законам. А что до продажных мечей, наемников, то у них вообще нет никаких законов и правил.
Глаза Катлы загорелись.
— По мне — это истинная свобода.
Аран повернулся лицом к лицу к своей дочери:
— Эйранские женщины управляют фермами и домами, поднимают семьи. В чем есть большая власть, нежели в создании рая для других, обрабатывании земли и дарении новой жизни?
— Власть? — фыркнула Катла. — Эйранскими женщинами торгуют, их продают наиболее выгодному партнеру, а мы только стараемся состроить хорошую мину при плохой игре. Женщины вынашивают ребенка за ребенком только для того, чтобы терять их, отдавать холоду, лихорадке или злым духам. И даже если дети вырастают, все равно они потом умирают в кровавых сражениях или в океане! Женщины вкалывают с утра до вечера, а потом до полуночи, и даже минутки не могут потратить на самих себя. Такого рода власть мне бы не хотелось заполучить.
— Смелые слова, сестричка! — Фент обнял ее за плечи. — Может, ты лучше выйдешь замуж за истрийского господина — например, того, по чьей вине отрезали твои волосы?
— Фент! — прикрикнул Аран резким голосом, но сын не обратил на отца никакого внимания.
— Дорогая сестра, я уже заранее вижу твое лицо под вуалью и тело, закутанное в лучшие шелка… розовые? пурпурные? нет, это не подойдет к твоим волосам или к тому, что от них осталось, — пожалуй, нужны алые или зеленые. Еще вижу, как тебе позволяют видеться только с женщинами днем и только с мужем — ночью. Если король Вран собирается выбрать себе истрийскую жену и взять ее с собой на острова, то самое меньшее, что мы можем сделать в ответ, это продать нашу Катлу одному из их господ. Она заговорит его до смерти! Или же будет бить его до степени полного изумления. Только подумайте, она вполне в состоянии стать великим оружием Эйры! Ни один истриец не имеет ни малейшего шанса победить нас, если возьмет в жены Катлу. Ни малейшего, пока не заткнет ей рот и не замурует в подвале!
— Фент, замолчи! — На этот раз в голосе Арана послышалась грозная нотка. — Я не потерплю разговоров о войне. Между нами царит мир вот уже двадцать лет, и я благодарю за это Сура.
— Мир! — презрительно отозвался Фент. — Наша истинная родина лежит в двух шагах от этих гор, а прапраправнуки тех ублюдков, что отобрали ее у нас, ходят по Ярмарке без тени страха в сердцах. Они обращаются с нами как с тупыми варварами. Издеваются над нашими обычаями, оскорбляют нашу сестру и требуют, чтобы мы открыли лавку пораньше, чтобы они смогли купить оружие. Но нет, мы же никак не должны говорить о войне!
Аран провел рукой по лицу, будто пытаясь успокоиться. А когда заговорил снова, его голос звучал глухо:
— Когда твоего отца убивает имперский наемник на твоих собственных глазах, а ты сам получаешь меч в бок при попытке спасти родителя, когда ты видишь корабли в огне и исходящих визгом людей, которых пожирает пламя, или человека, такого голодного, что он согласен съесть собственную руку, или женщин, убивающих своих детей, чтобы те не попали в плен, в рабство, не подверглись насилию, охота говорить о войне пропадает навсегда.
Фент смотрел в сторону:
— Я знаю, отец. Но все, что ты сказал, только подтверждает мою правоту. А мы — вот, пожалуйста, приехали на Большую Ярмарку, торговать со старыми врагами. — В последней фразе прозвучало презрение, но Аран решил пропустить ее мимо ушей.
Катла, однако, не стала этого делать.
— Фент, тебе не следует так разговаривать со своим отцом!
Фент изумленно уставился на нее. Потом улыбнулся.
— Да чья бы корова мычала!
Он повернулся к Арану:
— Отец, я приношу свои извинения. Больше никогда не буду говорить о вражде, но если я не могу убивать истрийцев, то позволь хотя бы обирать их на рынке, и у тебя будет причина гордиться своим сыном. Кроме того, если мы с Халли хотим получить корабль, на который положили глаз, придется постараться на этой Ярмарке.
Аран поднял бровь:
— Да?
Катла застыла.
— Мы с Халли много раз обговаривали это. Пришло время нам встать на ноги. Отец, прошу твоего разрешения выделить нашу долю доходов.
— Если таковые будут.
— Если таковые будут, и купить корабль у Финна Ларсона — большой корабль: сто двадцать весел, не меньше. Нам понадобится очень прочное судно, которое выдержит бешеные волны Воронова Пути.