— Бывает, бывает и такое! — вздохнул Матвеич, припомнив что-то свое. — Мою-то бабку тоже лекарством уморили. Врачиха не там запятую в рецепте поставила. Заместо «ноль три сотых» написала «ноль три десятых». Доза в десять раз больше, стало быть… Сорок годов с Ивановной прожили, душа в душу… Эх!
Петька ничего говорить не стал, его почти что дрожь колотила. Папа! Конечно, он и впрямь бывает иногда задумчивый и даже рассеянный. В Москве, конечно, папа на улице более собранный, но здесь, в сельской местности, где нет такого движения, запросто может зазеваться. Вот ведьма эта Трясучка! И все из-за грибов каких-то! Жадина вредная!
— Ну а про Петьку-то что? — спросила тетя Наташа. — Ему-то чего бояться надо?!
— Ох, не хочется мне это говорить! — пробормотала бабушка. — Но уж взялась рассказывать, так придется. После того как Трясучка про Федю с Алешей рассказала, я на колени перед ней пала, как перед иконой! Перед ведьмой-то, прости господи! «Помилуй, матушка Ефросинья Петровна! Оставь Петечку! Лучше меня забери, я свое отжила! И грибов нам твоих не надо — так переживем! — лишь бы все живы были». Тут Трясучка захохотала и Черный Бык тоже — в два голоса! Да так басовито, ужас! Как из бочки прямо. А из пасти у Быка восемь клыков торчат — длиннее, чем у кабана! И рога на концах светятся, что железо раскаленное. Трясучка отсмеялась и говорит: «Петечку жалеешь? А Петечка-то вас не больно пожалел! Явила я ему во сне, что с Еленой вашей приключилось, как я ее за грубость наказала, а он о том ни тебе, ни Феде, ни Наташке не рассказал. Велела я ему, чтоб он ночью пришел к колодцу в Мертвой деревне да помог мне, — забоялся. Рассказал Игорю — да не все, что надобно было. Оттого теперь твой старший внук на корнях стоит и листьями качает. Так вот, Настенька, коли не хочешь, чтоб все беды из сна в явь перешли, вели своему Петьке прийти ныне в полночь к колодцу и все проделать, что прошлой ночью должен был. А уж вернется он оттуда аль нет — от него зависеть будет!» Вот тут я и проснулась. Гляжу — ни Быка, ни Трясучки, в машине еду…
— То-то обрадовалась, наверно! — заметил дед Матвеич.
— Обрадоваться-то обрадовалась, — кивнула бабушка, — только до сих пор от этого сна не могу отделаться. Уж больно все с явью сходится!
— Ну, ничего особенного, — успокаивал дед, — раз ты нам сон пересказала, ничего из этого не сбудется.
Петька сжался в комочек, ждал: не спросит ли бабушка или еще кто-нибудь, а он не видал ли во сне Трясучки и не рассказывал ли об этом сне Игорю? Вряд ли он сумел бы солгать. Однако и бабушка, и тетя Наташа, и тем более дед Матвеич никаких вопросов не задавали. Они, должно быть, чтобы отвлечься от тяжких мыслей, заговорили про погоду, про то, что дождей маловато было, что картошка, наверно, мелкая уродится, ну и про всякое иное, сельскохозяйственное. А Петька украдкой посмотрел на часы. Они показывали уже 18.05. До полуночи оставалось чуть меньше шести часов.
В отличие от всех он-то знал, что этот бабушкин сон — не просто кошмар, а «последнее предупреждение», своего рода ультиматум от Трясучки. И у него не было никакого сомнения в том, что если он, Петька, и сегодня струсит, то все беды, предсказанные зловредной бабкой, непременно сбудутся. Впрочем, как говорится, не было никакой гарантии и в том случае, если он пойдет. Ведь Трясучка сказала: «А уж вернется он оттуда или нет — от него зависеть будет!» То есть если Петька там, в Мертвой деревне, чего-нибудь напутает или сделает не так, то и сам пропадет, не расколдует Игоря и Ленку, ну и, конечно, не сможет спасти от гибели папу и дядю Федю. Каково будет бабушке Насте? А московским дедушке Мише и бабушке Зое? А маме?! Странно, что в этот раз Петька совсем не думал о том, что с ним самим произойти может, и даже о том, что Трясучка все могла придумать, только чтоб заманить его в Мертвую деревню…
В общем, Зайцев решил, что обязательно пойдет. Только вот как со двора уйти? Ни тетя Наташа, ни тем более бабушка ни за что и никуда его не отпустят. Тем более что они вопреки жуткому сну ждут папу завтра. И им очень не хочется, чтоб тот, приехав, узнал о пропаже сына.
Сперва Петька попытался воспользоваться тем, что бабушка увлеклась разговором с тетей Наташей и Матвеичем, и потихоньку выскользнуть за дверь. Однако бабушка тут же спросила:
— Ты куда это?
— Погулять… — пробормотал Петька…
— Хватит, — сурово сказала бабушка, — нагулялся уже за лето. Посиди дома, в «Лего» поиграй. Вот отец приедет, под его присмотром — хоть куда ходи.
— Бабушка, — умоляюще воскликнул Петька, — да я уже вот так в это «Лего» наигрался! Смотри, сейчас светло еще. Обещаю, я тут, около дома буду.