Адьяхо только обрадовались возможности убраться подальше от дома. Они показали людям довольно приличное местечко, где можно дождаться ночи, до которой было еще далеко. Крохотный домик был в недалеком прошлом облюбован кем-то из местных обитателей, они убрали помещение, вымели мусор и даже приволокли кое-какую мебель. Потом они куда-то благополучно делись, но дом не успел прийти в окончательное запустение. Здесь можно было спокойно отдохнуть, укрывшись от безжалостного солнца.
Киата поддел ногой один из табуретов, и тот рассыпался. Хмыкнув, охотник повторил эту процедуру со стулом. Несчастная мебель с грохотом рухнула на пол, но не выказала намерения немедленно развалиться. Подобрав стул, Киата устроился на нем, – бедняга жалобно скрипнул под его весом. Тэми выбрал себе сиденье менее радикальным методом, просто покачав мебель рукой. Ириус вскарабкался на стол, где и свернулся калачиком. В ожидании вечера они почти не обсуждали происшедшее.
9.
Уна покорно следовал за толпой зубастых женщин. Не так уж ему хотелось с ними идти, но противостоять их воле было не в его силах. При этом он даже не пытался размышлять о том, во что вляпался и как теперь спасаться. Мысли шевелились вяло, как сонные рыбы, он без тени сомнения знал только одно: что теперь-то ему точно конец.
Под конвоем он проследовал по узким пустым улицам, только однажды на него их кустов уставились чьи-то круглые глаза. Но этот неизвестный не пришел на помощь, поспешив скрыться. Тягостное путешествие завершилось на третьем этаже большого мрачного дома. Впрочем, все дома Трущоб в той или иной степени можно назвать мрачными. Но это был особый случай: парня едва не стошнило, когда они пересекали огромный зал, насквозь пропитанный чем-то ирреальным. Затем они углубились в темный коридор, и Уне стало вовсе худо. Здесь ему начало казаться, что обычная логика искажается, выворачивается наизнанку, привычные логические связи становятся недействительными. Это выглядело так, словно разрушается структура его собственного разума, и он медленно и без видимых причин сходит с ума.
Коридор был прямым и достаточно коротким, но все равно в этот конец уже почти не дотягивались вездесущие солнечные лучи. Пленившие Уну ведьмы казались настолько смутными силуэтами, что впору было усомниться в их реальности. Однако они не позволили ему опуститься до сомнений: запястья довольно грубо схватила петля. Ему скручивали руки за спиной.
– Что вы делаете? – ухитрился жалобно пискнуть он.
– Не твое дело, – невежливо отозвалась одна из ведьм.
– Как раз таки его, – усмехнулась другая и, видимо, на радостях, решила просветить свою жертву. – Нам не хватало именно твоего колечка. Мы оказались недостаточно сильны, чтобы исполнить задуманное. Но с этим кольцом мы получим доступ к большей силе, чем имели до сих пор. И теперь мы своего добьемся! – Она звонко рассмеялась.
– Ну а я-то вам зачем? – с трудом выдавил Уна. На большее голоса не хватало. Он с огромным напряжением заставлял работать свои голосовые связки.
Кто-то грубо пихнул его в спину, и Уна полетел на пол. Он отчаянно извернулся, падая, ушиб плечо, но зато уберег собственный нос от столкновения с полом. Ведьмы принялись связывать ему лодыжки.
– Тем, кто придет с той стороны, надо будет кого-то есть, – пояснила между делом одна из них. – Пусть лучше это будешь ты, а не мы.
Закончив возиться с пленником, дамы с достоинством удалились. Уна обреченно провожал взглядом их темные силуэты на фоне серого квадрата входа. Едва они скрылись из виду, он вдруг обнаружил, что снова может не только соображать, но и двигаться, чем незамедлительно воспользовался. Он забился и закричал, впрочем, дергался он напрасно. Его все равно никто не слышал, кроме тех, кто его сюда упрятал, а выпутываться из веревок он был не мастер. Он лихорадочно изворачивался, но путы только крепче вгрызались в кожу. Вскоре, вконец обессилев, он сдался.
Кажется, на улице сгустились сумерки, по крайней мере, очертания дверного проема теперь были едва различимы. Уна, привыкший к разноцветному мерцанию на ночных улицах, скис окончательно. Полная тьма явилась серьезным наказанием, в дополнение к настойчивым жалобам организма на многочисленные неудобства. Бояться он уже устал. Время от времени он еще предпринимал жалкие попытки вырваться из веревок, но больше для порядка, чем испытывая какую-то надежду. Леди знали толк в узлах.
Вдруг темнота пришла в движение. Он даже не сразу сообразил, что это кто-то бродит по залу. Шаги отдавались гулким эхом, слонялись по коридорам, как невидимые призраки. Людей было много. Они не произносили ни слова, но звуки от их движения указывали на то, что они заняты серьезным делом. Деловито, словно муравьи, они копошились по всему пространству зала, что-то передвигая, чем-то шурша. Наконец, раздался голос. И Уна, до сих пор жаждавший того, чтобы они хоть что-нибудь сказали, теперь столь же остро желал, чтобы они замолкли. Пронзительное, заунывное пение заставляло его сжиматься от ужаса. Это, видимо, заклинание, но о том, чего они хотят добиться, он предпочитал не думать. Впрочем, ему и так было понятно: сейчас вызовут какую-нибудь тварь, которая его скушает.
К одинокому голосу присоединился еще целый хор, сливаясь в ужасающий вой. Звук нарастал, отдаваясь вибрациями по полу, достиг невероятной силы и внезапно стих. Наступившая тишина показалась неправдоподобно оглушающей, нереальной. И тогда во тьме что-то зашевелилось. Нет, это не было похоже на то движение, которое он слышал в первый раз. Сейчас шевелилась сама темнота, материя, из которой она была соткана. Что-то живое судорожно вздохнуло, Уна ощутил это кожей. И никаких звуков.
Сказать, что ему стало страшно, значит, ничего не сказать. Если бы он не лежал, то, пожалуй, упал бы, и не в обморок, а просто потому, что ноги отказались бы его держать. Он уже ничего не чувствовал, кроме пульсации темного пространства вокруг него, которое словно пыталось вывернуть наизнанку его разум. Вдруг послышались вполне реальные звуки: кто-то поспешно убирался из зала. И снова все затихло.
Прошло некоторое время, и Уна сумел адаптироваться к новому состоянию. Он просто принял этот туман в мозгах за норму, и это позволило ему не сойти с ума, пытаясь разобраться в том, что с ним происходит. Вместо этого он начал думать. И пришел к такому выводу: то, что должно его съесть, еще не появилось. Но оно скоро появится, скорее всего, с той стороны, где коридор заканчивается тупиком, поскольку именно там он ощущал потусторонние пульсации. А ведьмы, вызвавшие монстров, предусмотрительно эвакуировались из здания, чтобы и их не сожрали за компанию. Все это, конечно, ничего не меняет, но теперь хоть ясно, чего ждать. Так что он принялся ждать. Тем временем совсем стемнело, Уна больше не видел очертаний входа.
Сначала ничего не происходило, но вот послышался новый звук. Но не с той стороны, откуда он ожидал, а из зала. Торопливые шаги и тяжелое дыхание. Кто-то большой бежит, сопит… Уна сжался и закрыл глаза. А вдруг не заметит? Он имел слабое представление о том, как ведут себя монстры из Нижнего Мира. Звук приблизился… И вдруг Уна получил жестокий пинок под ребра, вслед за чем на него обрушилось что-то тяжелое, а также поток отборных ругательств. Перестав что-либо понимать, Уна тоже завопил.
– Что за… – напоследок простонал упавший. Он поднялся на ноги и чуть отступил назад, кроме него здесь еще кто-то был. Внезапно вспыхнул неяркий зеленый свет, и его хватило, что бы Уна разглядел над собой двух человек: отряхивающего брюки мужчину и юношу с длинным зеленым кинжалом, который, собственно, и давал этот странный свет. У ног парнишки сопела почти неразличимая в темноте черная зверюга.
– А ты кто такой? – грозно спросил мужчина, оглядывая Уну. – Ничего себе! – вдруг воскликнул он, обнаружив веревки. – Ириус, сгоняй с зал, я, кажется, видел там факелы.
Черный зверь умчался, а мужчина присел на корточки рядом с пленником и принялся ощупывать узлы.
– Ты как сюда попал? Ну, чего молчишь?
Уна с трудом расцепил сведенные от страха челюсти, прочистил горло и просипел: