Его сын одной рукой держался за руку матери, а в другой крепко сжимал игрушечного солдатика.
— Папа? — неуверенно произнес Джонни.
Эмиль побледнел и бросил на Патрицию негодующий взгляд. Она уже была готова повернуться и увести мальчика, но спохватилась.
«Никакой жалости, он должен начать новую жизнь — рано или поздно», — твердила сама себе Патриция. И, пропустив сына вперед, оставила его на середине каюты, а сама быстро ушла и плотно закрыла за собой дверь.
Эмиль тяжело вздохнул и посмотрел на ребенка. Он боялся, что Джонни сейчас закричит и убежит вдогонку за матерью. Но, к его удивлению, ничего подобного не произошло.
Без всякого страха Джонни прошел вперед и внимательно посмотрел на отца. Потом, подойдя еще ближе, он протянул Эмилю свою игрушку.
— Солдатик, — сообщил мальчик, как будто можно было принять его за что-то другое.
Эмиль, облизнув пересохшие вдруг губы, ответил:
— Да, я вижу. Очень красивый солдатик.
— Ты… — сказал мальчик и указал ручкой на Эмиля.
— О, ты даришь мне этого солдатика?
Джонни покачал головой.
— Нет. Ты тоже солдат.
— Ах, да, да… Я был солдатом, — сухо произнес Эмиль. Что он мог еще сказать двухлетнему малышу?
А Джонни смотрел на него все так же внимательно, как будто проверял что-то.
Эмилю тоже было интересно рассматривать сына. Мальчик рос храбрым и смышленым, как настоящий мужчина, и в этом была заслуга Патриции.
Он был очень похож на Эмиля в детстве — такие же черные волосы и темные блестящие глаза, упрямый подбородок. И в его маленькой фигурке и походке чувствовалось тоже что-то фамильное. Маленький Шэффер, его сын!
Какое-то странное чувство овладело Эмилем. А мальчик тем временем, совсем осмелев, вскарабкался на постель и сел рядом с ним. Он сидел, болтая своими маленькими ножками, и рассматривал с любопытством шрам на щеке у отца. Сердце у Эмиля заныло. Он ожидал, что сын испугается и заплачет, но Джонни очень осторожно дотронулся пальцем до сине-багрового рубца и спросил:
— Что это такое?
— Шрам, — ответил Эмиль. — Несколько острых кусков металла от снаряда угодили мне в лицо и разрезали его.
Джонни нахмурил бровки и спросил:
— Больно?
Эмиль облегченно вздохнул. Его сын не испугался шрама, он интересовался им.
— Сейчас не больно. Было больно, когда все случилось, — произнес Эмиль.
— А ты мой папа? — спросил мальчик, удовлетворив свой интерес по поводу шрама.
— Да, я твой папа, — ответил Эмиль.
Ребенок некоторое время переваривал всю эту информацию молча, а затем спросил:
— Что такое «папа»?
Отец слегка улыбнулся и задумался. Он не привык отвечать на детские вопросы.
— Ну, «папа» — это один из родителей. — Папа — мужчина.
— А кто такой «родитель»? — вновь спросил мальчик.
— Твоя мама — родитель. Мама, такой же самый родитель, как и папа; только мама — женщина, а папа — мужчина.
Джонни восхищенно посмотрел на отца, а Эмиль продолжил:
— Это значит, что ты мой сын. Я женат на твоей маме.
Джонни вдруг улыбнулся и сказал:
— Мама очень красивая.
Глаза Эмиля сразу же потемнели, и он сказал равнодушно:
— Да, она красивая.
Джонни сполз с постели и начал исследовать каюту, а Эмиль с интересом наблюдал за ним. Затем Джонни вернулся к отцу и предложил, чтобы они вдвоем поиграли с солдатиком. Потом мальчик захотел, чтобы Эмиль рассказал ему сказку. Но тот никак не мог вспомнить ни одной сказки из своего детства. Единственной сказкой, которую он вспомнил, была легенда о короле Артуре. Они сидели вдвоем. Эмиль рассказывал, а Джонни слушал. Вскоре Эмиль заметил, что глаза мальчика постепенно начинают закрываться. Еще немного, и, подложив руку отца себе под голову, Джонни крепко заснул. А Эмиль долго наблюдал за спящим ребенком. Он любовался сыном, ему хотелось крепче прижать его к себе и защитить от всех возможных опасностей.
У Эмиля пробуждались отцовские чувства. Он осторожно обнял спящего ребенка, улегся с ним рядом и тоже стал дремать.
Похоже, с помощью Патриции ему удалось вырваться из мрачного пуританского дома отца и сестры, и, может быть, он поправится…
Последней его мыслью перед тем, как он окончательно заснул, была следующая: «Что за чудный у меня сын, Джонни Прентисс Шэффер!»
Часом позже Патриция осторожно открыла дверь каюты и вошла туда. Она увидела мужа и сына мирно спящими, и у нее отлегло от сердца. Эмиль нежно обнимал здоровой рукой Джонни, и лицо его было умиротворенным и спокойным. Разгладились во сне горестные морщины, и в эту минуту он был похож на того красивого и жизнерадостного человека, в которого она влюбилась.