— Хорошо, — сказала Патриция и тоже подошла к кровати.
— А теперь сними ему брюки и рубашку, — приказала Моника Джексону.
— Нет! — выкрикнул Эмиль и, схватив сержанта за руку, умоляющими глазами посмотрел на Монику. Он не мог позволить Патриции увидеть его изувеченные конечности. Он не пошел на это даже тогда, когда сгорал от страсти. Эмиль готов был вынести все, но только не то, что увидит сейчас в ее глазах.
«Боже! Я не вынесу такого унижения!» — сказал он про себя, а вслух закричал:
— Нет! Я не буду раздеваться!
— Да? — удивилась тетушка Моника. — Ты такой скромный мужчина? Я бы не подумала! Впрочем, не надо расстраиваться. Я видела тела многих мужчин. Меня интересует исцеление тела, а не плоть.
Джексон стал расстегивать пуговицы на рубашке, а Эмиль стал сопротивляться здоровой рукой.
— Оставьте меня в покое! — прокричал Эмиль.
— Ради Бога, Эмиль! — вмешалась Патриция. — Да, пойми же ты, что мы стараемся помочь тебе выздороветь. Да помоги же нам хоть немного!
Эмиль побледнел и взглянул на нее. Глаза у него горели. Патриция отвела свой взгляд от Эмиля и сказала:
— Сержант, продолжайте.
— Но, мэм…
Патриция уничтожающе посмотрела на злополучного солдата.
— О, господи! Джексон! Ты помнишь наш разговор перед отъездом? Или ты подчиняешься мне, или оставляешь нас. Здесь нет места тому, кто только обещает, но ничего не делает для здоровья Эмиля. А теперь выбирай! Или ты делаешь то, что я тебе говорю, или я выведу тебя за дверь и прикажу привести своих новых слуг. Они быстро все уладят, — гневно сказала Патриция.
Джексон боялся даже взглянуть на Патрицию. Он не сомневался, что она выполнит то, что обещала. Сержант не хотел перечить Эмилю, но он также не хотел, чтобы совершенно незнакомые люди пришли сюда и раздевали его. Еще раз, взглянув на разгневанную Патрицию и убедившись, что та непоколебима, он стал решительно расстегивать пуговицы на рубашке полковника. Но Шэффер не собирался так просто сдаваться. Он начал самую настоящую борьбу и пытался здоровой рукой отбиться от сержанта. Патриция и Джексон стали держать Эмиля, а включившаяся в борьбу тетушка Моника сама расстегнула ему рубашку.
Эта возня только позабавила знахарку, и она, улыбаясь, заявила Патриции одобрительно:
— Ты — сильная женщина, и мужчина твой, оказывается, воин. Он тебя ровня.
Она сразу заметила, как неприязненно смотрит Эмиль на свою жену, но за долгие годы тетушка Моника давно поняла, как мало разбираются мужчины в тех, кто им хорошо подходит. Она ловко сняла с Эмиля всю одежду, пока его жена и сержант удерживали его. Наконец процедура раздевания была закончена, и Эмиль прекратил сопротивляться. Он затих и только отвернул свое окаменевшее лицо от Патриции.
Она поняла, что творится у него на душе — он стыдился выставлять напоказ свое искалеченное тело. На его левом боку виднелись два небольших шрама, но зато вся левая рука была иссечена вдоль и поперек рубцами сине-багрового цвета, а в одном месте даже была глубокая вмятина, видимо, на месте раны, достигшей до самой кости. Такой же вид имела и его нога, только к шрамам там добавлялись глубокие отметины от шрапнели. Его голень была переломана в двух местах, и видно было сразу, что кости срослись неправильно. Обе ноги, некогда бывшие мускулистыми, сейчас выглядели дряблыми и уже начинали усыхать.
У Патриции судорожный ком застрял в горле при виде этой ужасной картины.
«Бедный Эмиль! Когда-то он был таким сильным и гибким! Как ему сейчас тяжело осознавать свою беспомощность! Как он страдает!» — думала она и незаметно утерла набежавшие на глаза слезы. Зачем Эмилю видеть их?
Патриция заставила себя сосредоточиться на том, как тетушка Моника обследовала своими руками ноги и руку Эмиля. Знахарка наказала ей следить за ее руками и запоминать все, а сама стала массировать руку больного. Эмиль искривился от острой боли, когда Моника запустила свои сильные пальцы ему в мышцы и стала разминать их. Видя, как изменился Эмиль в лице, она сказала:
— Ах, значит, ты чувствуешь. Это хорошо. Если бы ты ничего не чувствовал, вот тогда было бы хуже. Значит, в руке есть жизнь. А теперь, посмотри! — обратилась она к Патриции. — Вот эта бутылка с мазью, что я приготовила. Я ее оставлю тебе. Ее нужно втирать в кожу так, как это делала я.
С этими словами она раскрыла бутылку и вылила на руку жирную светло-зеленую жидкость, сильно пахнущую какими-то травами. Моника умело втирала мазь в руку и ноги Эмиля. К тому времени, когда она закончила процедуру, его лицо покрылось испариной. Знахарка тронула больного за плечо и с симпатией в голосе произнесла: