— Куда? Куда? — испугался дьячок.
Миша рукой отмахнулся.
Мы в церкви пустой и просторной. Ни одной иконы не видно вокруг.
Вижу, Миша облачает дьяконское, перекрещивает на груди орарь и начинает молиться перед царскими вратами. То вправо поклонится, то влево, и очень ладное говорит, какую-то молитву.
И сами собою отверзаются царские врата.
Вижу престол, а за престолом стоит походная кровать: такую когда то видел у нашего полкового казначея. На кровати будто никого, а я знаю, там мертвяк. Подхожу ближе и становлюсь рядом с Мишей на амвоне, слушаю, как складно и красиво он молится и стараюсь рассмотреть мертвяка.
Миша перестает молиться и обращает ко мне смеющееся лицо, и так же, как молился, не теряя темпа, тихонько, как ловкий балалаечник, начинает на губах барыню, все прытче, все веселее…
Будто я на экзаменах в реальном училище. Всех, кто оканчивает наше училище, заколачивают в стеклянный гроб. Моя следующая очередь, я лежу связанный. Вижу, как под стеклянной крышкой бьется рядом заколачиваемый чернобородый человек.
— Умереть дайте! — кричу, — умереть!
Мне подают в коробочке пилюли. Глотаю пилюли пригоршнями, а смерти нет. «Так же буду головой биться!» — думаю, и ужас подымает меня. За мной гонится инспектор, в его руках деревянный кол, а на колу блестящее, острое железо. И чувствую, не могу: живота у меня нет, с ним живот, а я — труп.
Чувствую, пониже спины — свербит. Пощупал рукою: маленький, поросячий, курником вырос у меня хвост.
— К доктору! — одна осталась надежда.
— У вас, — басит доктор, — смертное. Рак кишков!
Варвара Устругова
КОТ ПОСХИМИЛСЯ
(Сказка сказа)
Илл. В. Арнольда
Александр Рославлев
ДРОВОСЕК
(Сказка)
Рубил мужик осенним утром хворост. Связал тринадцать пуков и присел на пенек покурить. Свернул цыгарку, глядит — пуки развязаны, раскиданы.
Диву дался мужик, собрал хворост, связал сызнова и взялся за топор. Оглянулся — хворост опять разбросан.
— И какой здесь черт измывается, — осерчал мужик и вдруг видит, стоит под березой сивый солдат на деревянной ноге.
— Что, — спрашивает, — бранишься?
— Станешь браниться, когда черт в дело путается. Я вяжу, а он раскидывает.
Ухмыльнулся солдат и говорит:
— А кто тебе велит такое дурацкое дело делать, когда и без того можно барином жить?
Достал солдат из-за пазухи большой кошель, раскрыл, показывает. Битком набит золотом.
— Сослужи мне службу — все твое.
— Ладно, давай сюда…
— Погоди, сначала дай из твоего большого пальца на правой руке пососать крови.
Испугался мужик, не дает.
— Ну, так и руби свой хворост, голодай всю жизнь, — сказал солдат и пошел прочь.
— Погоди, — остановил мужик, — я согласен.
Обрадовался солдат, расцарапал ногтем мужику палец, три раза слизнул кровь, сплюнул в черный коробочек и спрятал его за пазуху.
— На, бери, — сказал и отдал мужику кошелек. — А ежели мало будет, приходи сюда. Видишь, вот камень. Ударь в него три раза левой пяткой, и получишь столько, сколько тебе потребуется…
Перевернулся после этого солдат вверх ногами и сгинул.
Зажил дровосек барином. Купил богатое имение, женился на красавице-барыне, завел большую дворню, разжирел, что боров.
Думали, гадали: откуда ему привалило такое богатство, не могли догадаться. А как пришло время дровосеку помирать, поднялся в горнице, где он лежал, такой шум и гам, что все из нее повысыпали, как горох. И пока не скончался, никто к нему не вошел, боялись.
Первым осмелился войти дьячок-пьяница, а за ним и другие. Глядят, нет в горнице никого, только лежит середь пола, в кровавом пятне, обглоданный палец.
Александр Рославлев
ЧЕРТОВА ТЕЛЕГА
(Народная сказка)
Тосковала вдова по муже — день и ночь плакала.
Под сороковой день такая навалилась на нее тягота, что взяла она веревки и пошла в клеть вешаться.
Ночь была месячная и тихая-тихая.
Уже накинула вдова на свою лебяжью шею петлю, вдруг слышит: телега тарахтит и как будто разговор чей знакомый доносит.
Прислушалась.
Подкатывает телега к воротам.
Скинула вдова с шеи петлю, стоит, дивится, — кто бы это?
Стучат в ворота.