Стал корабль у дворца, у самого крыльца.
Вышел из него Ванька-Лопух, шапку в руках держит и ухмыляется.
— В какой руке счастье? — спрашивает Латефа-Мемефа, — угадай!
— В правой, — говорит Ванька.
Известно, дурак — сразу отгадал.
Раскрыла Латефа правую руку, а в ней — кольцо.
Обрадовался Ванька.
Взял кольцо, любуется.
— Что хочешь, то и будет по твоему слову, — говорит Латефа.
А чего Ванька хочет? — Ничего ему не нужно.
Молчит Ванька.
— Что ж, чего твоя душа хочет?
Опять молчит Ванька, ухмыляется.
Погладила Латефа Ваньку по голове, поцеловала в очи и молвила:
— Лети назад!
Поднялся корабль, и глазом Ванька не моргнул.
Идет он опять по деревне — один лапоть в руке, а другой на ноге, а на среднем пальце левой руки кольцо блестит.
Летела ворона. Увидела кольцо и просит:
— Кар-кар. Дай!
Ухмыляется Ванька.
Сняла ворона клювом с пальца кольцо и была такова.
— Кар-кар. Спасибо! — кричит.
А Ваньке хоть бы что, идет — под ноги не смотрит, во весь рот ухмыляется.
Выглядывают из окон мужики: Ванька.
— Где был? — спрашивают.
— У Латефы-Мемефы.
— Что видал?
— Ее самую.
— Ну и дурак!
А того не знают, что счастье у него в руках было.
С тех пор и повелось: дуракам счастье.
Это от вороны узнали, не донесла кольца до гнезда, потеряла и всем про то разболтала.
В дупле древней липы жила сова. Днем слепая сидела, а ночью летала за тридевять земель в Турецкое царство к чернокнижнику — премудрости учиться.
Поседела она в ученьи, а всего только узнала, что в первой книжке написано.
Книг же было тринадцать сороков.
Затосковала сова — скоро время помирать, а она ничего еще порядком не знает.
— Так и так, — говорит чернокнижнику, — как бы мне все науки сразу произойти. Коли ты чернокнижник, так должен ты и это знать.
Потер себе плешь чернокнижник и говорит:
— Трудно это, я сам всего до тридцать третьей книги учен.
— Ладно, что трудно, а все ж таки можно.
— Можно-то можно.
— Можно — так сказывай.
— Дай правый глаз выкусить — скажу.
Подумала сова — неспособна она без глаза-то. Ну, да что делать?
— Выкусывай, — говорит.
Вынул чернокнижник из смрадного рта четыре передних зуба — два верхних и два нижних. Вставил заместо их рыбьи — тонкие да длинные. Нацелился на совиный глаз.
Не успела сова моргнуть — глядь, уж и выкусил.
— Ахти, батюшки, — завопила сова. — Глазок мой, глазок!..
— Ладно, старая. За то все, что надо, сейчас узнаешь.
Плеснул он сове, чтобы кровь не шла.
Мигом рана зажила. В кровавую глазницу из красной склянки живой воды влил, взял со стола одиннадцатую книгу, развернул ее на поставце и говорит:
— Слушай…
Носом почмыхал, переносье пальцем потер и стал читать:
— А кто хочет сразу все науки произойти, тот пусть сойдет в ад и у его святейшества Асмодея снимет с левой руки перстень. В том перстне скрыта капля — слеза Асмодеева, которую пролил он в час нисхождения с неба в преисподнюю. Оную каплю проглотивший, сразу все тайны небесные и земные уразумеет.
— Слышала? — сказал чернокнижник и закрыл книгу.
Задумалась сова:
— Как достать перстень? Асмодея перехитрить?
Думала, думала, поднялась и полетела к себе в дупло.
Решила, что дома додумает.
Рыл крот ходы подземные. Около липы, в которой сова думала — земляных кучек понасыпано!
— А скажи, крот, — спрашивает его сова, — живешь ты под землей, — хитрые ходы роешь, — не знаешь ли, как в ад попасть?
— Знаю, — говорит крот.
— Как?!
— Согреши как поболе и попадешь.
— Так-то я и без тебя знаю. Как иначе?
— Иначе? Не знаю, как иначе. — И принялся за свое дело — повел ход вокруг липы.
Кого ни спрашивала сова, никто не знает, где в ад дорога. К чернокнижнику летала, добивалась, а он только усмехается.
— Что обещался, то сказал. Чего пристаешь?
— Выкуси левый глаз, только скажи!
— Зачем мне левый? левый глаз грешный.
Так и не узнала сова, как в ад ей попасть, и с тех пор каждую ночь в ад влета ищет. Порхает по земле крылом, под каждый куст заглядывает…
Ходил козел у реки, глядел в воду, бородой мотал.
Вышла из воды водяница. Села на отмели, на мелкий желтый песочек, и говорит козлу:
— Что ходишь? Давай бороду расчешу.
Сидит голая, чешет долгие волосы гребнем из рыбьей кости.