- Входите, входите, бедняжки, - проворковала она. - Меня зовут Миск, а это мой муж - Гэрри.
Протиснувшись в узкую щель, которую оставил для нее Гэрри, она схватила Гэйлона за руки, и лицо ее излучало тепло и заботу. Она была ненамного выше мальчика, хотя ее волосы уже начинали седеть. Гэйлон, несколько смешавшись, позволил ей втащить себя в дом. Дэрин вошел следом, споткнувшись о единственную ступеньку.
Внутри домик представлял собой одну огромную комнату, такую же аккуратную, как и все снаружи. Оранжевый огонь очага отражался от гладких стен и выскобленного, безупречно чистого пола. Со стропил свешивались связки сушеных трав, от чего в доме пахло как на лугу в жаркий летний полдень. Огромный очаг занимал чуть ли не всю дальнюю стену комнаты, и оттуда на мальчика пахнуло таким аппетитным запахом, что у него закружилась голова.
Миск в последний раз выглянула во двор.
- А где второй ребенок? - спросила она внезапно.
- Простите, как? - переспросил Гэйлон, с трудом отводя взгляд от стоявшей на огне кастрюли.
- Маленькая девочка. Где она?
- Там больше никого нет, - в замешательстве ответил принц, покосившись на Дэрина.
- Странно, - заметила Миск, закрывая дверь. - Ну да ладно, проходите и садитесь к огню. Дожди теперь пойдут холодные. Я поставлю на огонь воды, чтобы вы могли помыться... - Ее глаза весело сверкнули. - Но сначала вам нужно что-нибудь поесть.
Гэйлон сел там, где ему было указано: на скамью за длинным столом возле очага. Тушеное мясо с луком и толстые ломти темного хлеба, намазанного сладким маслом, привели его в неподдельный восторг. При помощи хлеба он быстро подбирал с тарелки мясо и овощи. На некоторое время все в мире перестало для него существовать, кроме еды, выставленной перед ним на столе. Ни разу в жизни Гэйлон не пробовал ничего вкуснее.
- А ты разве не голоден? - спросила Миск.
Сначала Гэйлон подумал, что она подшучивает над ним, и только оглянувшись понял, что Миск обращается к Дэрину. Герцог даже не притронулся к еде. Он сидел молча и совершенно неподвижно, и только лицо его пылало от муки. Гэйлон почувствовал себя виноватым. Он думал только о своем желудке, в то время как его друг продолжал страдать.
- Дэрин?
Миск положила руку на лоб герцога.
- Лихорадка, - уверенно определила она. Лишь только она отняла руку, Дэрин начал бессильно сползать со скамьи на пол, и Миск едва успела подхватить его.
- Джек, не стой столбом. Помоги уложить его в постель! - воскликнула Миск.
- Я думал, что его зовут Гэрри, - заметил Гэйлон, когда огромный супруг Миск без усилий поднял герцога и отнес его на широкую кровать, установленную возле окна у северной стены дома.
- Так оно и есть, - ответила ему Миск, помогая мужу устраивать Дэрина на подушках. - Бедняжка, - то и дело приговаривала она, как будто Дэрин был чем-то вроде заболевшего щенка.
Откинув с его побледневшего лица спутанные черные волосы, она бережно ощупала опухоль на глазу и обнаружила рану прямо на виске.
- Опасная рана, - заметила она.
Гарри-Джек немедленно подал ей небольшой тазик горячей воды. Миск намочила в ней кусок ткани и стала легкими движениями промывать рассеченный висок. Дэрин застонал.
- Левая голень - вот что его мучит больше всего, - подсказал Гэйлон, заглядывая ей через плечо. - Я не смог снять ботинок, а резать боялся.
Лишь только он это сказал, как Гэрри достал откуда-то огромный тесак, длиной чуть не с руку Гэйлона, и принялся необыкновенно нежными и удивительно точными движениями своего сильного запястья срезать с ноги Дэрина мягкую кожу башмака.
Миск внимательно посмотрела на распухшую лодыжку.
- Это не то, - пробормотала она себе под нос, ни к кому особенно не обращаясь. - Нет, нет, должно быть что-то еще.
Принц как зачарованный смотрел, как она оттягивает веко здорового глаза Дэрина и заглядывает в зрачок.
- Ага, вот в чем дело!
- В _чем_ дело? - требовательно спросил мальчик, но Миск молча прошмыгнула мимо него к очагу. Он с любопытством последовал за ней, а потом стоял рядом и заглядывал ей через плечо, глядя, как Миск растирает в ладонях сушеные травы и цветы, странные листья и плоды, ссыпая все это в чистую тряпицу для сыра, укладывая узелок в деревянную плошку и заливая его кипящей водой.
- В чем дело? - снова спросил Гэйлон с беспокойством.
Всю его короткую жизнь его лечил от всех болезней придворный врач Гиркан, и мальчик навсегда запомнил мерзкий вкус его целебных снадобий, однако ему никогда не приходилось видеть, как готовят эти лекарства. Гиркан был странным человеком, невысоким, полным и самовлюбленным до крайности, но он, по крайней мере, был хорошо известен, понятен и потому внушал некоторое доверие. Миск же, с ее невнятным бормотанием и быстрыми как ртуть движениями, вызывала в Гэйлоне только растерянность и сомнения.
Она расслышала его вопрос, но с ответом не спешила.
- Ах, - сказала она, когда снадобье наконец приобрело требуемые запах и цвет, - это обычный чай с перечной мятой, чабрецом и корой красной ивы. Немного того, немного сего... - Она вытащила из чашки узелок. - Он умерит боль и ослабит лихорадку, а тогда уж тело само себя вылечит.
- Вряд ли он сможет удержать его внутри, - засомневался Гэйлон, - он даже воду пить не может.
- Да? Хорошо, что ты сказал мне. Тогда мы добавим еще кое-что... - Миск уставилась на него своими блестящими, как у птиц, глазами. - Тебе, кстати, тоже не повредит немного настоя, а потом можешь помыться. Вот, возьми.
Миск протянула ему полотенце и повернулась к огню, потянувшись за одним из многочисленных чайничков, которые висели над угольями на длинной перекладине. На мгновение Гэйлону померещилось, что он глядит прямо сквозь нее: он увидел языки пламени там, где их не могло быть видно. Он моргнул, так как глаза его зачесались, и иллюзия пропала.
- Мадам, - он дотронулся до рукава женщины, желая привлечь ее внимание и заодно убедиться в ее реальности.
- Зови меня просто Миск, дитя.
Она сняла с полки большую лохань и наполнила ее водой.
- Миск, - покорно сказал Гэйлон, - Дэрин поправится?
- В свое время, конечно! - Миск положила возле лохани толстый брусок щелока. - Уверена, что теперь он не будет так любить кэрри...