Как и все остальные, Джессмин не раз слышала разговоры о том, что с весной торговля начнется всерьез. Говорили о том, что гигантские хвойные деревья вдоль берегов Великой реки будут вырублены и что бревна будут сплавлять вниз по течению к устью, где уже строится новая лесопилка, что бревна и балки через Внутреннее море будут доставляться на судостроительные верфи Занкоса и Катая, что будут выстроены водоводы, которые доставят воду реки на ту сторону Серых гор, и что воду по этим водоводам станут гнать гигантские ветряные насосы, выстроенные теми же ксенарскими рабами, которые уже прорубают в горах тоннели для воды. Все эти чудеса непременно должны были привести к тому, что Виннамир станет крепнуть и богатеть, и люди радовались обещанной счастливой жизни, очень скоро забыв и короля Рейса, и его сына.
Произошли и другие, менее приятные изменения. Фейдир начал собирать войско из наемников-южан, и они тоже ежедневно прибывали в королевство шумными ватагами и большими отрядами. Это были грубые и жестокие люди, бывшие рабы, и на щеках многих из них сохранились татуированные знаки их прежних владельцев. На лицах других видны были уродливые шрамы, оставшиеся в тех местах, откуда варварским способом было срезано клеймо бывшего владельца. Большинство из них были солдатами всю свою жизнь, и вот они-то, наскоро разбившись на дюжины, встали гарнизоном в замке. Наемники так свободно расхаживали по коридорам, словно весь замок принадлежит исключительно им. Больше всех пугал Джессмин рослый военный, у которого на том месте, где должен быть нос, зияла неправильной формы дыра. Впервые встретив его в одном из коридоров замка, Джессмин с плачем побежала искать спасения в объятьях леди Герры.
Принцесса снова заерзала в кресле, не отрывая глаз от танцующей пары. Леди Марсел краснела и опускала глаза, а когда она улыбалась или хохотала, возле глаз и губ ее собирались тонкие лучики морщинок, которых не могло быть у такой молодой особы, какой ее все считали. Так сказала Джессмин леди Герра. Отец леди Марсел, барон Грэйстоун, сидел на одном из кресел возле стены. В последнее время он был особенно бледен и худ, и ему было трудно ходить.
Глядя на него, Джессмин пожалела старого барона. В коридорах замка быстрым шепотом рассказывали страшные истории о том, как барон и несколько его единомышленников, которые составили довольно сильную оппозицию Фейдиру и открыто высказывали свое недовольство тем, что Люсьен взошел на трон, были арестованы и брошены в каменные подвалы под замком. Из них из всех только он один вернулся ко двору, и то только после того, как его дочь стала более восприимчива к ухаживаниям Люсьена.
Среди некогда простого двора появилась и расцвела пышным цветом тонкая придворная интрига, и вскоре всем стало понятно, что это зверь с довольно мрачными повадками. Джессмин, например, это одновременно и пугало, и сбивало с толку. Хорошо хоть Люсьен оставался с ней все так же добр и ласков, даже тогда, когда он настаивал, чтобы она вела себя как подобает особам королевской крови. Кроме этого он часто просил, чтобы она называла Фейдира "дядюшкой", и, хотя чопорный посланник тоже страшил ее, он тоже старался быть добрым с ней.
Музыка тем временем приобрела более динамичный ритмический рисунок, и Джессмин вдруг показалось, что в комнате слишком светло и слишком много народа, который слишком громко хохочет. Люсьен был целиком захвачен своей беседой с двумя сановными южанами, и принцесса решила, что настал довольно удобный момент, чтобы улизнуть. Соскользнув с кресла, Джессмин протиснулась между гостями в направлении двери, ведущей в юго-восточное крыло замка, и прошмыгнула между двух стражников, не обращая внимания на их нахмуренные брови и неодобрительные взгляды.
Шагая по коридору, она сдернула с головы золотой обруч, так что завитые кудри свободно рассыпались по ее плечам. Джессмин была голодна и подумывала о том, чтобы отправиться прямиком на кухню и выклянчить там кусок сладкого пирога или торта, однако с тех пор, как не стало толстой поварихи Кетти, кухня перестала быть тем местом, где можно было безопасно укрыться от всех неприятностей. Бедняжка Кетти! Она повесилась в своей маленькой комнатке вскоре после того, как пришла страшная весть о смерти короля Рейса. Подумав об этом, принцесса поежилась и решила вернуться в свою спальню, где наверняка ждала ее леди Герра. Джессмин больше не спала в детской - у нее были две просторные комнаты рядом с королевскими покоями. И это тоже было желание Люсьена.
- Джессмин?
Он приблизился к ней совершенно неслышно, и девочка замерла на нижней ступени каменной лестницы, ведущей на верхний этаж.
- Куда это ты направляешься? - спросил Люсьен своим тихим и мягким голосом.
- В свои комнаты, ваше величество, - Джессмин повернулась и вежливо присела в реверансе, хотя терпеть не могла придворных условностей. Люсьен же требовал от всякого полного соблюдения протокола.
- Тебя ждут в зале, - возразил молодой король.
- Я устала, - с вызовом заявила ему Джессмин, разом теряя терпение и придворную учтивость.
Люсьен галантно протянул ей руку.
- Идем. Я король, и ты должна мне повиноваться.
Галантность Люсьена только разозлила девочку еще больше.
- Я не стану тебе повиноваться! - сердито ответила она. - И ты недолго пробудешь королем.
Это замечание заставило Люсьена озадаченно помолчать.
- Что это значит? - спросил он наконец.
- Гэйлон скоро вернется. Тогда он станет королем, а ты опять будешь никем!
Сказав такое, Джессмин немедленно пожалела о том, что высказала то, что было у нее на душе. Против ее ожиданий Люсьен вовсе не рассердился, а присел рядом с ней на ступеньку.
- Почему ты так думаешь?
- Лошади. Они нашли всех лошадей, кроме Эмбер и Кэти. Это значит, что Дэрин и Гэйлон ускакали и снова вернутся.
- Если это так, то почему они до сих пор не вернулись? Ведь с тех пор прошел почти месяц.
На это у Джессмин не нашлось немедленного ответа.
- Гэйлон мертв, малышка.
Опять эта набившая оскомину снисходительная доброта!
- Нет! - вскричала Джессмин. - Я бы знала, если бы он умер! Я бы почувствовала это. Вот тут... - Она приложила ладонь к груди, с той стороны, где, по ее мнению, находилось сердце.