- Лучшая из всех драгоценностей, когда-либо привезенных из Ксенары! объявил Тило. - Она тоже не забыла вас, сир.
- Это невозможно, она была совсем крошкой, когда я уехал.
- Да, но сейчас-то ей уже шесть лет. Она родилась в тот же день, что и принц, если вы помните, милорд.
- Помню, - пробормотал Дэрин и погрузился в воспоминания.
Это было очень счастливое время - раннее детство Гэйлона. Дэрин сразу взялся опекать его: он почувствовал любовь к малышу, как только увидел его в первый раз на руках у няни.
Из-за военных действий король почти не бывал в Каслкипе, и Дэрин, сам еще совсем мальчик, заменил принцу отца, обучая малыша ездить верхом, охотиться, играть на мандолине, обращаться с оружием.
Когда наконец-то закончилась последняя война, король Рейс возвратился и привез с собой маленькую девочку, Джессмин. Малолетнюю принцессу обручили с Гэйлоном, дабы обеспечить прочный мир, а со временем скрепить королевским браком союз между Виннамиром и Ксенарой. Вскоре всем уже казалось, что принцесса всегда жила в Каслкипе. И теперь никто не осмеливался насмехаться над странностями младшего герцогского сына, который в восемнадцать лет общался с малышами охотнее, чем со сверстниками: пел им песни, рассказывал сказки, учил с ними стихи. Никто, кроме Люсьена, - но это и следовало ожидать.
А потом было последнее столкновение Дэрина с отцом, когда вся горечь, раздражение и взаимное разочарование выплеснулись наружу. Не сказав ни слова, он ушел из замка, исчез, так же как после смерти матери, но только на этот раз он не собирался когда-либо возвращаться. Нынче все изменилось, но он все равно собирался уехать, как только все дела с наследством будут улажены, но теперь он должен увидеться с детьми и проститься с ними как следует, - если, конечно, Гэйлон и Джессмин захотят.
Усилием воли Дэрин вернулся к реальности. Отправляясь в путь, он запретил себе обо всем этом думать, так зачем же позволять сейчас. Он стал размышлять о другом.
- Тило, ты не знаешь, где Джеф? Или Гэрик? Я ждал, что они встретят меня.
Тило почему-то промолчал и продолжал намыливать Дэрину голову. Потом его руки остановились.
- Милорд, король просил меня проследить, чтобы вы узнали все от него. Последовала неловкая пауза. - Я должен сообщить вам, что вы теперь Дэрин Эмилсон, герцог Госнийский.
Сначала Дэрин ничего не понял, но Тило поспешил объяснить:
- Король знает, как мало значит для вас придворная жизнь. Он опасался, что вы не приедете, если будете знать, почему именно вас вызывают. Ваши братья погибли на восточной границе в перестрелке с Энлинскими племенами, спустя всего лишь год после вашего отъезда.
Дэрин был ошеломлен. Неожиданнее всего была внезапно нахлынувшая жалость к отцу. Как одинок, должно быть, он был в последние два года своей жизни. Герцог, конечно, никогда бы в этом не признался: ведь у него всегда был его король. Эмил был ближайшим другом и советником старого короля, а после его смерти был так же предан его сыну Рейсу.
Дэрин переживал потерю братьев, но не так глубоко, как можно было бы ожидать: Джеф и Гэрик были его братьями только по отцу, и когда он родился, были уже взрослыми. Он общался с ними еще меньше, чем с отцом. Как горько, должно быть, было старому герцогу потерять сыновей не в суровых войнах с Югом, а в бессмысленной перестрелке с варварскими племенами северо-восточной пустыни, как тяжело осознавать, что погибли они от рук диких каннибалов. Дэрин содрогнулся.
- Они были?..
Дэрин не смог продолжить, но Тило понял и ответил на его мысли:
- Их тела спасли. Они покоятся с миром рядом с вашим отцом в склепе замка Госни.
И лорд, и слуга замолчали. Дэрин покусывал большой палец, стараясь постичь неожиданный поворот событий. Домывшись, Дэрин поднялся из воды и спросил:
- Тило, а мой отец? Как он умер?
И вновь старый слуга задержался с ответом. Большим полотенцем он обернул плечи Дэрина.
- Несчастный случай. Его сбросила лошадь во время охоты. При падении он сломал шею. Он умер мгновенно... не мучаясь.
- Один? Он охотился один?
Тило принес с кровати рубашку.
- Нет, милорд, - тихо сказал он. - С ним был младший лорд Д'Салэнг.
- Люсьен... - скрипнул зубами Дэрин.
- Это был несчастный случай, - поспешил повторить Тило.
- Разумеется, - согласился Дэрин, но отвел глаза в сторону.
Юноша надел бриджи, поправил воротник рубашки: после мытья и стрижки волосы на затылке стали виться. Тило помог ему облачиться в камзол.
"Ну, - подумал новоиспеченный лорд, - я снова могу некоторое время изображать придворного".
Настала очередь сапог: мягкие, искусно сшитые, они совершенно не подходили для путешествий, но ступать в них можно было по-кошачьи бесшумно. Дэрин тут же полюбил их. Он надел шляпу с пером, поданную Тило, и, лихо заломив ее, подошел к большому зеркалу, чтобы полюбоваться собой.
- Вы великолепно выглядите, сир! - гордо сказал Тило.
Дэрин Эмилсон, герцог Госнийский, повернулся к старому слуге довольный, как мальчишка:
- Тило, ты совершенно прав!
2
Люсьен Д'Салэнг вышел от короля, тщательно контролируя выражение своего красивого лица. Но едва двери тронного зала закрылись, его тут же перекосило от злости. Он замахнулся на юного пажа, который неосмотрительно оказался на его пути. Привычно увернувшись от удара, мальчик тихонько постучал в двери и до того, как они распахнулись, успел пригладить волосы и одернуть ливрею. В отношении Люсьена Д'Салэнга и его дяди, Фейдира, применяли ту же тактику, что и в отношении других препятствий: просто обходили и шли дальше по своим делам. Посол и его племянник были южане, и их грубость никого не удивляла.
Люсьен прохаживался по коридору, поджидая Дэрина, чтобы не упустить случая поддеть его. Пока что ему это не удавалось - три года скитаний сделали Дэрина более терпимым. Но Люсьен был уверен, что, немного попрактиковавшись, найдет уязвимое место. До сих пор так оно всегда и бывало.
- Боже мой! - радостно воскликнул он, завидев Дэрина. - Неужели это новый герцог Госнийский? Я чуть было не обознался - от вас почему-то не пахнет лошадью.
Казалось, Дэрин смолчит, но он не выдержал и отпарировал:
- Зато вас, лорд Д'Салэнг, всегда безошибочно узнаешь по вашему собственному неповторимому аромату.
В глазах Люсьена на мгновение вспыхнула ненависть, но тут же засветилось торжество. Он довольно засмеялся: