Оставшись в одиночестве в тронном зале, молодой герцог постарался справиться со своей досадой. Он чувствовал себя беспомощным, пойманным, захваченным врасплох; обстоятельства были вне его контроля и выше его понимания. Но должен же быть какой-то выход из этой королевской ловушки. Однако пока ему ничего не приходило в голову.
В дверь поскреблись. Фейдир Д'Салэнг, ксенарский посланник, закрыл лежащий перед ним массивный фолиант и бережно спрятал его в полый пьедестал массивной статуи черного мрамора, стоящей у шкафа. Потом снова сел за стол и аккуратно расправил складки темного одеяния на своей длинной нескладной фигуре.
- Войдите, - сказал он, когда звук повторился.
Вошел его племянник Люсьен и, закрыв дверь, небрежно прислонился к ней.
- Я помешал, дядя?
- Уж тебе бы этого очень хотелось, - проворчал Фейдир.
- Вы, конечно, опять балуетесь с вашим дурацким Камнем.
Люсьен насмешливо улыбнулся. Он никогда не упускал случая поддразнить.
- Я велел тебе не упоминать о Камне.
Фейдир недовольно посмотрел на юношу и увидел, что тот лениво поглаживает уродливую статую толстого Эмиса - ксенарского бога-покровителя посланников.
- Так чего ты хочешь, Люсьен?
- Чтобы Дэрин уехал. - Руки замерли на мраморе.
- Это я слышал. Все это мы слышали.
- Что вы предлагаете делать?
- Ничего. Я очень сомневаюсь, что он останется. Придворная жизнь мало привлекает его.
- Но король приказал ему остаться. - Люсьен получал удовольствие, сообщая плохие новости.
Фейдир упрямо не реагировал. Вместо этого он перебирал бумаги на своем столе.
- Возможно, ему прикажут уехать, - задумчиво ответил посланник. Его темные глаза на мгновение затуманились.
- Каким образом? Могу ли я что-нибудь сделать? Я хочу что-нибудь сделать!
- Нет, - решительно сказал Фейдир. - А теперь уходи.
Люсьен раздраженно рванул дверь.
- Ну и скучный же вы, дядя, человек! - Дверь с треском захлопнулась.
Посол наклонился, чтобы достать книгу из тайника.
- А ты, дорогой племянник, - пробормотал он, - в один прекрасный день сам себя перехитришь.
- Джесс, как ты могла! - недовольно воскликнул Гэйлон.
- Но ты же злишься на него, ты сам говорил, - повторила все еще чумазая принцесса. Вместо того чтобы вернуться к нянюшке, она прямиком направилась к Гэйлону. Сейчас она восседала на тумбочке, колотя пятками по дверце.
- Но ты не должна была говорить ему.
- Да ладно, больше тебе не надо будет на него сердиться. Он остается.
- Кто сказал?
- Король.
Гэйлон откинул со лба рыжеватую челку, падающую на светло-карие глаза, и сморщил веснушчатый нос: он внимательно разглядывал в зеркале свое отражение.
- Ты пропустил ужин, - заявила Джессмин.
- Я сегодня ужинаю со взрослыми.
- Ого! - беззлобно сказала девочка. - Вот почему ты так вырядился.
Она слезла с тумбочки и, подойдя к зеркалу, встала позади Гэйлона:
- Ты становишься ужасно высоким, - заметила она и была вознаграждена довольным взглядом мальчика.
В десять лет Гэйлон начал волноваться, вырастет ли он когда-нибудь. Правда, для Джессмин высоким был почти каждый. Гэйлон поцеловал ее куда-то в макушку, избегая липких щек.
Удовлетворенный своим отражением, принц взял губку и намочил ее в тазу с водой. Джесс подчинилась мытью с покорностью, которой в жизни не могла добиться ни одна из ее фрейлин. Принцесса была неординарным ребенком: своенравным и избалованным, но способным на огромную любовь, большая часть которой была направлена на Гэйлона.
Пожалуй, именно он и баловал ее больше всех. Сам Гэйлон никогда не был избалован. О мальчике можно было сказать, что он довольно гордый и немного заносчивый, но это было неудивительно для ребенка королевской крови.
Элегантный, в камзоле и бриджах синего бархата Гэйлон вышел из комнаты, ведя за собой свою принцессу. В коридоре, поджидая, стоял Люсьен. Племянник посла быстро схватил Джессмин и начал ее подбрасывать в воздух.
- Люсьен! - закричала она. - Пусти сейчас же!
- Малышка, вы меня больше не любите?
На этот раз светлые глаза смотрели простодушно, и улыбка была искренней. Опустив девочку на пол, белокурый лорд взял ее маленькие ручки в свои. Гэйлон наблюдал за этим, снисходительно улыбаясь.
- Не глупи, - ответила раздосадованная принцесса, - я уже слишком большая для таких вещей.
- А слишком ли вы большая для этого? - И Люсьен принялся ее щекотать, пока она не завизжала от восторга.
Услышав ее смех, в коридоре появилась толстая леди Герра.
- Я могла бы и догадаться, что вы здесь, принцесса. Вам уже давно пора вымыться и в постель, - сердито проворчала она.
- Я чистая, я мылась, - Джессмин увернулась от протянутых рук толстухи.
- Когда это?
- Меня вымыл Гэйлон.
- Что?
- Я только умыл ее, - объяснил принц.
- Я достаточно чистая! - вопила девочка всю дорогу, пока ее вели в детскую.
Гэйлон смотрел им вслед. Они скрылись за поворотом, и мальчик взглянул на Люсьена. Лорд был на десять лет старше его и гораздо выше.
- Мы идем?
- Если вы поведете, мой принц, - изящно поклонился молодой аристократ.
Они молча шли по коридору. Люсьен, одетый на этот раз в великолепный шелк цвета ржавчины, старательно держался левее и на шаг позади. Они редко придерживались таких формальностей, и в конце концов Гэйлон остановился.
- Что случилось, Люсьен? - спросил он.
- Ваше высочество... - начал было молодой человек, но замолчал.
- Если вы боитесь, что возвращение лорда Госни помешает нашей дружбе, то не волнуйтесь.
Люсьен казался смущенным:
- Ваше высочество, новый герцог получил королевский приказ остаться при дворе.
- Джессмин мне так и сказала. Но это ничего не изменит между нами. Я не так легкомысленно отношусь к дружбе, чтобы бросать друзей.
И как бы желая подчеркнуть свои слова, Гэйлон отбросил назад полу своего короткого, как полагалось по этикету, плаща. Ярко-синий атлас блеснул в свете свечей.
Люсьен благодарно улыбнулся, и они пошли дальше, теперь уже рядом, как и положено друзьям.
Сидя за длинным столом, Дэрин украдкой разглядывал трапезную. За время его отсутствия многое изменилось: что-то слегка, а что-то больше. Двор почти удвоился. Блюда и приборы были теперь серебряные, и сервировка больше соответствовала этикету. Обедающие были одеты более модно и красиво, но по-прежнему выплевывали кости на камышовый пол, и немало шелковых рукавов использовалось в качестве салфеток. Было много прежних, легко узнаваемых лиц, но гораздо больше новых.